Возможности электронного «творца» 2/2
Глава из книги Г. Максимовича «Беседы с академиком В. Глушковым», серия «Эврика», 1978 год.
– Виктор Михайлович, некоторые специалисты высказывают опасения, что именно автоматизация таких областей умственной деятельности человека, как изобретательство, конструирование, научная работа, различные виды творчества, в конечном счёте приведёт якобы людей к умственной лени. Как вы считаете, действительно ли существует такая опасность?
– С такими доводами я знаком. И могу сразу же сказать, что они не выдерживают никакой критики. Чтобы понять, почему я так считаю, давайте разберёмся во всём по порядку. Первой и основной причиной такого пессимистического отношения к автоматизации является мысль, что эра столь умных машин, при которых можно будет говорить о «недостатках интеллектуальной деятельности» для человека, наступит чуть ли не завтра. Однако, как мы выяснили, для создания таких «сверхинтеллектуальных» компьютеров потребуется кропотливая и долголетняя работа нескольких поколений учёных.
В наши дни решение задач, связанных с автоматизацией умственного труда, ещё требует колоссальной работы. Сейчас спрос на интеллектуальный труд во много раз превышает предложение. Мы уже говорили, что в эпоху научно-технической революции нам необходимы люди знающие, квалифицированные. С одной стороны, автоматизация высвобождает большое количество людей, занятых рутинной работой, а с другой стороны – требует ещё большего количества людей творческих.
Но и в век полной автоматизации человечество не будет поражено таким бичом, как «умственная лень». Автоматизация умственного труда в конечном счёте приведёт к повышению его производительности. И это можно использовать по-разному. Конечно, с одной стороны, вполне допустимо, что кто-то захочет поставить её на служение такой цели, как уменьшение спроса на интеллектуальные усилия человека. Но, по-моему, гораздо вернее будет использовать эту возможность для увеличения темпов научно-технического и культурного прогресса. И в таком случае этот рост может происходить без какого бы то ни было снижения спроса на интеллектуальные усилия людей.
– Вы хотите сказать, что ситуация, когда «интеллектуалы» просто станут не нужны, вряд ли создастся?
– Теоретически это возможно, но лишь тогда, когда полностью автоматизировалось бы не только материальное производство, но стали бы развиваться наука и культура без вмешательства человека. И только в этом случае спрос на интеллектуальные усилия человека действительно мог бы упасть. А теперь встаёт вопрос – нужна ли постоянно развивающемуся человеческому обществу такая, практически доведённая до абсурда, полная автоматизация?
Мне кажется, что если исходить из тезиса, что человечество не станет задерживаться на каком-то достигнутом, пускай и очень высоком уровне развития, а будет постоянно развиваться, стремясь к новым знаниям, к новым взлётам искусства, культуры, то такие «сверхумные» системы ему будут просто не нужны. Насколько я понимаю, искусство – это не просто самоцель, а скорее всего метод выражения себя, своего образа мышления, своего отношения к жизни, её событиям и проблемам. Я думаю, что и учёный разрабатывает какую-то новую теорию, открывает тайны неведомых миров, создаёт новые материалы или приборы не только потому, что это в данный момент необходимо народному хозяйству, но и потому, что сам просто не может жить без этой работы, без мысленного анализа каких-то событий или экспериментов, без каждодневного полёта фантазии. В таком сочетании социально и лично необходимого и заключается он – учёный, мыслитель – и как человек, и как гражданин.
Вот в этом-то как раз и вижу я сходство между людьми науки и искусства. Последние тоже творят свои музыкальные произведения, рисуют картины, создают скульптуры, пишут стихи или рассказы не потому, что этого от них кто-то требует, а оттого, что в этом вся их жизнь. Хотя, конечно, я не хочу отрицать, что и им нередко приходится работать, а вернее, творить по заказу. Но они именно творят, а не делают что-то заранее определённое, регламентированное.
И я полностью согласен с вами, что людям далёкого будущего, тем, кому в отличие от большинства наших современников скорее всего не придётся постоянно думать о хлебе насущном, вряд ли захочется направлять весь «гений» электронно-вычислительных машин на то, чтобы навсегда освободить себя от необходимости думать, творить. Зачем? Ведь человек, который и отличается от всех других обитающих на Земле живых существ как раз тем, что не только может мыслить, но и просто не представляет себе жизни без работы мысли, вряд ли вдруг ни с того ни с сего возьмёт да и откажется от этой своей привилегии...
– Можно ли все-таки согласиться с тем, что если не сейчас, то в будущем компьютеры смогут взять на себя, так сказать, все мыслительные функции человека?
Некоторые западные учёные, ссылаясь на нынешние успехи кибернетики и указывая на неограниченные возможности компьютеров будущего, говорят о внеклассовости этих достижений, о том, что в недалёком будущем они устранят различия между социалистическим строем и капиталистическим. Некоторые из них даже предполагают, что все сегодняшние классовые противоречия померкнут перед противоречиями между человеческим и так называемым «машинным обществом».
– В принципе легко себе представить, что со временем может быть создана автоматизированная система, включающая в себя управление не только производством, но и экономикой, планированием, научно-техническим прогрессом. Кроме того, машины, включённые в эту систему, смогут писать музыку, сочинять стихи, рисовать картины и заниматься многими другими делами, которые характеризуют собой высокоразвитое общество. И всем этим программам можно придать самоорганизующийся характер. Мало того, недалеко то время, когда компьютеры смогут и «саморазмножаться», то есть будут проектироваться самой ЭВМ и изготовляться на заводах-автоматах без какого-либо вмешательства со стороны человека. И вот в этом некоторые видят признаки того самого развивающегося отдельно от людей «машинного общества», о котором неоднократно писали и говорили ещё на заре кибернетической эпохи.
В чисто теоретическом плане всё это на самом деле реально, так как пределов возможностей компьютеров в общем-то не существует. Как мы уже говорили, в любом виде информационно-интеллектуальной деятельности машина может заменить человека и даже превзойти его. Но разве означает это, что подобная интеллектуальная «сверхмашина» или же целая система машин может рассматриваться как эквивалент человека в социально-историческом плане? Конечно, нет! Отношение общества даже к самой совершенной машине, представляющей собой в конечном счёте орудие производства, и отношение к человеку, создающему орудия производства, довольно сильно различаются. Ведь то, что такое «общество» возможно в чисто техническом плане, совершенно не означает, что оно станет реальностью в плане общественно-историческом.
Авторы таких мрачных прогнозов, которые на первый взгляд и могут кому-то показаться реальными, забывают об общественно-исторических процессах. Они исходят из предпосылки, что прогресс в материальном производстве, в науке и технике никак не связан с прогрессом социальным. А это в корне неверно. Я, конечно, не хочу сказать, что закономерности, вскрытые историческим материализмом, выражаются простой математической формулой и что, подставляя в одну часть этой формулы научно-технический уровень, мы можем получить в другой её части соответствующую общественно-историческую формацию. Думать так было бы слишком наивно. Но всё же общая закономерность, определяющая зависимость социального прогресса от прогресса в материальном производстве, действует столь же неукоснительно, как и фундаментальные законы природы.
Не вызывает никаких сомнений то, что качественный скачок в технике и производстве в результате происходящей сейчас второй научно-технической революции приведёт в конце концов не к какому-то машинному обществу, а к полному торжеству мира и социализма.
Чтобы убедиться в этом, достаточно просто обратиться к истории и вспомнить период первой технической революции. Она была связана с изобретением механического двигателя, вызвавшего широкое развитие массового фабричного производства. Эта революция не только неограниченно умножила физические способности человека, но и привела к уничтожению феодализма как общественно-политической формации.
Но давайте на какое-то время допустим, что такое «машинное общество» уже создано и человек с определённого момента никак не вмешивается в работу компьютеров, а лишь пользуется плодами этой работы. Такие выводы противоречат нашим представлениям о действительных закономерностях общественного развития. Ведь вряд ли кто из здравомыслящих людей станет утверждать, что человечество на каком-то определённом этапе остановится в своём развитии. Постоянно движущемуся вперёд при любом уровне автоматизации, ему будет просто необходимо вмешаться в работу даже очень «умных» машин, направить их на удовлетворение своих непрерывно растущих духовных запросов. И оно всегда будет давать все новые и новые задания таким, пускам и совершенным, машинам. За ним, за человеком, останется окончательная оценка создаваемых духовных и материальных ценностей. Именно он будет указывать новые цели, к которым следует стремиться. А машины, как мы уже неоднократно говорили, освободят его от однообразной и нудной умственной деятельности совершенно так же, как сейчас освобождают его от необходимости выполнять сложные и кропотливые вычисления.
Когда я слышу пророчества о неизбежности вырождения человечества или вытеснения его сверхумными машинами, невольно приходят на ум такие же «пророки» времён первой технической революции. В тот период тоже предсказывали вырождение человека в связи с тем, что машина брала на себя значительную часть утомительного физического труда. И рисуемые ими картины выродившегося человека были не менее мрачными, чем те, что создают современные пророки. Но, как мы видим, никакого вырождения не последовало. Таблицы высших спортивных достижений в конце XIX века и в наши дни убедительно свидетельствуют, как далеки были подобные утверждения от истины.
А мрачные сомнения возникают у некоторых потому, что они путают два разных понятия – возможности компьютера и необходимые области его применения. Я уже несколько раз говорил, что электронно-вычислительные машины в принципе могут быть использованы во всех областях интеллектуальной деятельности. Другое дело – всюду ли ими надо пользоваться.
Высказывается мнение, что компьютеры могут посягнуть на «интеллектуальные права» человека, попросту говоря – заменить его не только там, где нужна физическая сила, но и в сфере умственной деятельности. Я сам математик; и, кажется, кому, как не мне, бояться бы компьютеров, которые в первую очередь вторгаются в мою профессию. Меня же это не пугает, даже наоборот: приход их создаст возможности для так называемого творческого бессмертия, позволяет оставлять грядущим поколениям не только результаты умственного труда, что уже было обеспечено созданием письменности, но и сам процесс творчества, свой творческий метод. Что я могу оставить потомкам сегодня, в эпоху «ручного творчества»? В лучшем случае несколько учебников, найденные мною доказательства трудных теорем, формулировки новых понятий, перечень новых проблем, открытые мною законы. Но ведь все мы прекрасно понимаем, что даже самые лучшие мои ученики и самые подробные записи не смогут передать глубины моего творческого метода, интуиции, опыта, накопленного объёма знаний, то есть всего того, что трудно, а подчас и невозможно передать словами. И всё это, как вы сами понимаете, полностью потеряется с моей смертью.
Разве что только другой учёный, познакомившись с моим наследством, оттолкнётся от него и пойдёт дальше, но всё же своим путём, быть может, и очень похожим на мой. Даже мой ученик на основе моего метода исследования, который он познает не столько из оставленных мною записей, сколько в процессе общения со мной при совместной работе, разработает всё же свой метод, хотя, вполне возможно, весьма схожий с моим.
А в эпоху «машинного творчества» учёный может оставить после себя не только результат труда, но и соответствующие программы, с помощью которых электронный мозг доказывал новые теоремы, указания на способ достижения этого результата. И где-то в далёком будущем этим его методом будут доказываться новые теоремы, достигаться новые интересные научные результаты. Короче говоря, индивидуальный процесс творчества учёного, как бы отделившись от своего творца, будет продолжать выдавать новые интересные результаты в течение многих лет и после смерти учёного. Причём я совершенно уверен, что творческое бессмертие в такую «машинную» эпоху может коснуться не только математиков, но и других творческих работников в различных областях науки, культуры и искусства. И такое бессмертие устроит всех.
– Как будут передаваться все эти знания, творческие методы, интуиция компьютеру? Математику или физику сделать это сравнительно просто: закодировал и ввёл в машину. А сможет ли человек искусства объяснить программисту секреты своего творческого метода, рассказать о том, что его вдохновляет, передать все сложности образного мышления, передать с такой точностью, чтобы тот не только правильно все это запрограммировал, но и чтобы компьютер «понял» его как надо?
– Всё это совершенно не нужно. Вы подходите к проблеме с сегодняшней позиции, то есть рассматриваете современные методы совместной деятельности человека и компьютера. Действительно, сегодня человек, работая с машиной, отстукивает приказы на пишущей машинке, рисует чертежи, схемы, правит их световым карандашом, скоро сможет и просто разговаривать с машиной, как с обычным собеседником. И хотя в этом случае мы близко подойдём к той проблеме, о которой говорим, не думаю, что все тонкости творческого мышления можно будет передать на словах и другими названными способами машине.
– Так как же тогда быть?
– Известно, что уже сейчас многими учёными серьёзно обсуждается проблема передачи машине информации с помощью... биотоков. И когда эта проблема будет решена, человеку достаточно будет надеть на голову специальный шлем, который улавливает импульсы тока, выделяемые мозгом в процессе его деятельности, и импульсы эти будут автоматически расшифровываться, переводиться на машинный язык и вводиться в компьютер. Таким образом, вся информация, весь мыслительный процесс будут попадать непосредственно в электронно-вычислительную машину. Она будет запоминать весь образ мышления этого человека, все нюансы его творческого процесса и воспринимать все его мысли, лишь только он успеет о них подумать. Именно таким образом можно достичь полного симбиоза человека и машины, получить полную совместимость работы мозга и компьютера. Думаю, что добиться этого учёные смогут примерно к 2020 году, то есть меньше чем через полвека.
В этом случае электронно-вычислительная машина посредством прямого общения с человеком наделяется его знаниями, его жизненным опытом, его отношением к окружающим предметам, людям и ситуациям, его творческими мыслями и планами... Короче говоря, человек передаст машине все богатство информации, которую он копил всю свою жизнь, и, следовательно, она начнёт мыслить так, как это делал бы сам человек, если бы он продолжал существовать.
Найдёт применение и другой вариант прямого общения человека и машины. Представьте себе, что к быстродействующей ЭВМ подключился какой-либо учёный. Стоит ему лишь задуматься над очередной возможностью решения какой-то теоремы, как компьютер тут же попробует решить её и ответить на вопрос, перспективна ли эта возможность решения или нет. Причём человеку не нужно будет строго формулировать условия решения, как это приходится делать сегодня, ибо компьютер поймёт его, что называется, с полуслова. Ведь ЭВМ может черпать всю необходимую информацию прямо из мозга данного человека, как и он совершенно спокойно может пользоваться знаниями машины.
Вы только представьте себе, какие возможности открываются перед человеком. Учёные, конструкторы, инженеры, люди творческих профессий увеличат мощность и объем своего мозга в тысячи, миллионы раз и даже не почувствуют, что мыслят не автономно, а в связи с машиной. Отличительной чертой такого симбиоза как раз и будет то, что провести какую-то границу между мышлением человека и действиями компьютера будет практически невозможно; да это, пожалуй, и не нужно. Любому ведь будет ясно, что идеи при такой совместной работе человека и машины рождаются всё-таки в голове человека, генерирует их человек, а компьютер лишь подхватывает их, развивает, обрабатывает, дополняет своими знаниями, а если нужно, то проверяет и отметает негодные.
– Если машина может отдавать людям все знания своего «электронного мозга», следовательно, слушатели и студенты завтрашнего дня вместо сидения за учебниками по нескольку лет могут «подключаться» к ней и таким способом получать весь комплекс необходимых сведений. Не таится ли в этом новый метод обучения?
– С технической точки зрения, это, пожалуй, будет возможно. Но не придём ли мы тогда к тому, что все люди станут умственно похожи друг на друга даже больше, чем близнецы. Вы наверняка обращали внимание, что каждый человек воспринимает одну и ту же информацию по-разному. Речь идёт не только о произведениях искусства, но даже сугубо научные дисциплины каждый воспринимает немного по-своему. И именно по этой причине так разнятся знания студентов одного курса, я имею в виду не разницу в объёме усвоенной информации, а отличие в восприятии этой информации.
Можно, конечно, попытаться избежать столь нежелательного результата, заранее введя в компьютер данные об особенности восприятия именно данного студента. И тогда компьютер, перед тем как передать информацию студенту, переработает и переосмыслит её в соответствующем ключе. После общения с таким заранее подготовленным компьютером студенты, естественно, не будут одинаковы, как только что отчеканенные монеты, а сохранят ту неповторимую несхожесть, которая и отличает настоящих искателей, учёных. И вполне возможно, что люди будущего пойдут по этому пути восприятия научной информации. А если учесть, что компьютер сможет вводить её в мозг человека в миллионы раз быстрее, чем это смог бы сделать сам человек, то преимущества такого метода обучения очевидны.
– Судя по тому, о чем вы рассказали, машина сможет стать интеллектуальным наследником человека. Но что ни говорите, это всё-таки груда металла, проводов, пластика, интегральных схем. А людям все-таки приятнее, если наследники их мыслей и идей имеют, так сказать, плоть и кровь...
– Ну, если несколько пофантазировать, оставаясь всё же в границах законов естествознания, то можно представить себе и такое. Человек при жизни обогащает своим интеллектом компьютер, который после смерти наставника вводит всю эту информацию в мозг другого человека, более молодого, не отягощённого ещё своей информацией. И он после «беседы» с компьютером становится, конечно только интеллектуально, в известном смысле двойником умершего, то есть начинает мыслить совершенно так же, как и его предшественник. Он имеет тот же запас информации, у него те же отношения со встречающимися проблемами, те же творческие мысли, то же направление поиска. Вполне возможно, что у чего появится тот же вкус к произведениям литературы и искусства, выработаются те же черты характера, он начнёт увлекаться теми же вещами, что и его интеллектуальный праотец, и так далее. Не исключено, что он утратит многие свои собственные черты, которые сами собой постепенно заменятся новыми, другими, не присущими ему от рождения... Как видите, чисто теоретически с известной долей фантазии можно будет с помощью кибернетики обрести почти полное бессмертие. Другое дело, как относиться к этой, пускай маловероятной возможности с морально-этической точки зрения... Кто добровольно согласится заменить своё мышление чужим? Быть может, только прямой наследник – сын или дочь, да и то, какой бы сильной ни была сыновняя любовь, человек, я думаю, всё же захочет оставаться самим собой!
– Если я правильно понял вас, человек может передать компьютеру не только накопленные им в течение жизни знания, но и все свои эмоции, чувства и даже черты характера?
– Я думаю, что человек сможет передать машине не только всё то, о чем вы сказали, но и гораздо большее. Попытайтесь, например, мне ответить на вопрос, что такое человеческое самосознание. Учёные так и не пришли к окончательному мнению, является ли самосознание генетически наследуемым или же оно плод приобретённой нами в процессе жизни информации, то есть что самосознание является плодом нашего мышления. Разве можем мы с уверенностью отрицать, что любой из нас познаёт, что он есть именно он, как раз в процессе этого поглощения внешней информации на ранних стадиях своей жизни.
Теперь давайте попытаемся разобраться, что же такое мы сами, наше «я». Телесная оболочка, то есть то, что постоянно меняется, или же все-таки наши мысли, которые совершенствуются, обогащаются или просто изменяются и которые все же являются плодом деятельности именно нашего мозга?
– Ну, если исходить из известной всем фразы: «Я мыслю, значит, я существую», – то можно сделать вывод, что любой из нас – это всё же наши мысли, а не наша внешность, физическая структура. Ведь человеческая индивидуальность складывается именно из мыслей, воспоминаний, хода рассуждений, а не из внешних данных.
– Скорее всего это так. Вспомните, сколько вы знаете литературных и других примеров, когда одного близнеца принимали за другого. Но стоило им только заговорить, как ход их мыслей, рассуждений сразу же обнаруживал их различие. Этот пример тоже доказывает, что важнее все-таки мысли, а не внешность. Ведь именно по этой причине мы нередко узнаем знакомых, звонящих нам по телефону, даже если и плохо слышим их голос.
Приведу ещё примеры, подтверждающие в какой-то мере, что индивидуальность человека – это в первую очередь его мысли. Человек попал в катастрофу. Стараниями врачей он выживает, но внешность его настолько изуродована, что даже родные с трудом узнают его. Но вот он заговорил, что-то вспомнил, рассказал о чём-то хорошо знакомом, и сразу становится ясно, что это прежний человек, личность.
Или представьте себе иную ситуацию. Человек в результате тяжёлой болезни полностью теряет разум. Внешне этот несчастный остался совершенно таким же, что и до болезни. Но попробуйте с ним заговорить – и вы не узнаете его. Перед вами совсем другой человек, со своим, неизвестным вам образом мышления. Если решить, что самосознание – плод информации, то где-то на последней стадии передачи этой информации компьютеру человек как бы вливает в него своё самосознание, тогда, возможно, он начнёт чувствовать, что он – это он и в то же время он – это и машина. Произойдёт как бы раздвоение самосознания. Пока человек и компьютер соединены напрямую, это не так, вероятно, будет сильно ощущаться, ведь они составляют как бы единый организм. Но вот всё то, что соединяло человека и машину, отключено, шлем снят, и два одинаковых самосознания воплощены одно в человеке и другое в компьютере. Человек сможет рассматривать своё тело глазами компьютера как что-то чужое! Испугает ли это меня? Исходя из известной фразы: «Я мыслю, значит, я существую» – не очень; я буду прекрасно помнить, что человек смертен, и даже если медицина XXIвека сумеет продлить жизнь индивидуумов до 150-200 лет, бессмертием это всё же не назовёшь. Компьютер же практически бессмертен. Мало того, теперь он наделён моим ходом мыслей, моим методом рассуждений и всем тем, о чём мы уже говорили выше. Кроме того, он способен мыслить, рассчитывать, рассуждать гораздо быстрее меня, значительно быстрее сможет он воспринимать и любые виды информации, а объёму его памяти мы завидуем уже сегодня.
– Но, в конце концов, есть же предел «жизни» и электронно-вычислительной машины?
– Такой предел существует. Но мы вполне резонно можем считать, что к тому времени ЭВМ, старея, способна будет передать то же самое и с не меньшим успехом другой машине. И таким довольно простым способом моё собственное самосознание, а значит, и я сам тоже перекочую в новую, ещё более совершенную оболочку.
Вот этот-то окончательный переход человека в машину, то есть переход не только его интеллектуальной мощи, но и самосознания, и есть фактически бессмертие.
– Какая же разница между первым явлением, когда человек передаёт машине свою творческую индивидуальность, и вторым, когда, как вы сказали, происходит окончательный переход всего его интеллекта?
– Разница здесь, возможно, не очень заметная, но существенная. В первом случае вводится в компьютер только ход мышления индивидуума или его отношение к каким-то событиям, фактам. Во втором – он полностью отдаёт своё самосознание, а значит, и всего себя, со своими эмоциями, чувствами и всем остальным, кроме, конечно, телесной оболочки, делая себя практически бессмертным.
– Следовательно, вместе с интеллектуальной информацией, с самосознанием в машину переходят и привычки, привязанности, склонности, желания?..
– Действительно, при полном переходе интеллекта человека в машину скорее всего туда перейдут и его эмоции, чувства, желания... Но, быть может, всё это находится в таких участках головного мозга человека, куда она но сможет проникнуть и прочитать заложенную там информацию. Вероятно, можно будет ограничивать машину, если человек не пожелает передать ей какую-нибудь черту своего «я». А может быть, и сам интеллект, перейдя в машинную оболочку, сотрёт эти нереальные или ненужные желания из своей уже электронной памяти. Вполне вероятно, что она, повинуясь введённой ранее программе, просто не станет записывать их в свою память. Возможен ещё один способ регулирования передачи машине интеллекта человека.
В лабораториях многих стран ставятся уже следующие эксперименты. Обезьянам вживляют в мозг электроды и, подавая на них электрические импульсы, заставляют их засыпать тогда, когда пожелает экспериментатор, «отключают» аппетит у жующей банан обезьяны, и она тотчас же прекращает есть, испытывая чувство сытости, и проделывают многое другое. Во всех этих опытах кибернетические машины играют основную роль. «Заменив» целый участок головного мозга животного, ЭВМ управляла движениями его передних конечностей, его эмоциями и т. д.
В мозгу животного было обнаружено более 200 точек, действуя на которые можно заставлять его совершать различные движения и поступки. Делать это стало возможным лишь после того, как было установлено, что мозг ни в коей мере не представляет собой кладовой, хаотически загромождённой всевозможной информацией: каждый её вид помещается в строго определённом месте, и поступает она туда по строго определённому каналу. И достаточно направить несколько импульсов в эти определённые места, как тотчас будут «отключены» определённые реакции, животное по приказу закроет или откроет глаза, откроет или закроет пасть, испытает боль, жажду, голод, страх или гнев.
Я вспомнил об этих опытах вот почему: не исключено, что учёные далёкого будущего сумеют подобным же образом воздействовать на мозг человека через «электронный мозг». Захотелось вам, скажем, покурить, и вы, воздействуя на свой мозг в электронной оболочке, сможете искусственно удовлетворить своё желание, не причиняя вреда всему организму.
В связи с этим и в связи с возможностью перехода во второе «я» могут возникнуть, да и возникнут, различные моральные, этические, философские и другие проблемы. Сейчас трудно предугадать, опасен или не опасен будет этот переход и как человечество будет решать эти свои правовые и моральные проблемы. Но я ещё раз повторяю: в конечном счёте так и не выяснено, что же такое человеческое самосознание, какова его природа. Гипотез на сей счёт много, а какая из них станет теорией?
Сейчас, когда люди активно начали осваивать космическое пространство, небезынтересно и такое использование обсуждаемой нами возможности, кстати, уже описанное фантастами. Предположим, космический корабль улетает в очень длительный и сложный полет. Чтобы пережить всё это путешествие и вернуться на Землю, экипаж корабля должен прибегнуть к анабиозу или ещё к какому-либо способу замедления жизнедеятельности своих организмов или даже периодической консервации её. Это позволит им путешествовать по просторам вселенной тысячи лет. Послушные и запрограммированные автоматы станут сами управлять полётом, а экипаж будет выходить из состояния анабиоза только для высадки на ту или иную планету, которые будут встречаться на пути. Но вот полёт благополучно заканчивается, и космонавты прилетают на Землю. С какими трудностями они могут столкнуться? Оказывается, если верить писателям-фантастам, а также законам логики, самым трудным для экипажа будет, пожалуй, то, что он окажется в совершенно чужом и незнакомом мире. За время его полёта здесь сменился не один десяток поколений, и хотя родная планета наверняка встретит космонавтов как героев, им от этого легче не станет. Они на первых порах просто не впишутся в этот мир с его новой для них культурой, иными правилами, обычаями, нравами, привычками; они вернулись на совсем чужую для них планету и выглядели бы так, как смотрелись бы неандертальцы, попавшие в наш XXвек. Как избежать всего этого?
Если исходить из высказанной выше гипотезы, космонавты перед таким длительным полётом смогли бы передать своё самосознание машинам, которые, как мы выяснили, практически вечны. Человек блуждает по просторам вселенной, а его второе «я» спокойно живёт в недрах компьютера, причём живёт полнокровной интеллектуальной жизнью, постоянно получая извне всю необходимую информацию. А так как у этого второго «я» есть своё отношение к жизни, к её проблемам, то есть то самое отношение, которое было заложено вместе с самосознанием самим космонавтом, то оно переживает все происходящие вокруг него события, вырабатывая свою точку зрения на те или другие изменения, вызванные достижениями науки, культуры, социальными переменами. Короче говоря, оно существует в реальном мире почти так же, как и существовал бы сам человек. Причём компьютер не просто впитывал бы всю подряд информацию, а выбирал бы только ту, которая заинтересовала бы данного человека. И процесс этот не прерывался бы ни на одно мгновение.
Но вот космонавт вернулся. Он находит своё второе самосознание в одной из новейших электронных машин, «подключается» к ней и через какое-то время узнает, как его второе «я» реагировало на те или иные события прошедшей земной жизни, как оно к ним относилось, узнает о его симпатиях и антипатиях. Это позволит ему быстро и правильно разобраться в окружающих его людях и событиях. Всё вокруг станет ему знакомым и привычным. И сложностей, вызванных столь долгим отсутствием его на Земле, просто не будет, так как он сам после контакта со своим вторым «я» станет таким же, как и окружающие его люди.
– Способен ли человеческий мозг безболезненно вместить всё то, что было накоплено его вторым, электронным, «я» за столь долгий период? Не случится ли какого-либо несчастья?
– Я думаю, что столь совершенный компьютер, каким он станет к тому времени, сможет отфильтровать из всего потока информации ненужное и оставит для человека только самое необходимое. Да и потом, почему нам не прислушаться к мнению биологов и медиков, утверждающих, что огромных возможностей нашего мозга мы ещё и не знаем. Быть может, они и на самом деле в тысячу, а то в миллион раз больше тех, которые мы используем сегодня.
Как видите, начали мы с бессмертия творческого, а закончили полным интеллектуальным бессмертием в недрах компьютера. Что из этого реально, а что нет, как я уже говорил, покажет будущее. Ведь многое из того, о чем мы сейчас говорили, построено на гипотезах, которые ещё не доказаны. Но гипотезы эти высказывались крупнейшими учёными, так что отмахиваться от них не стоит. Да и вполне возможно, что люди грядущих поколении будут мыслить несколько иначе, чем мы, и просто не захотят такого бессмертия, не захотят жить вечно. Тогда для чего мы обо всем этом говорим?
Основная цель этой беседы, как и всех других, вовсе не в том, чтобы уговаривать кого-то быть готовым к переселению своего интеллекта в машинную оболочку. Главное, что я хотел сделать, – это показать, что возможности кибернетики и компьютеров поистине безграничны.
– Как связать все сказанное с основной темой нашей беседы – применением компьютеров в творчестве?
– Рассказал я вам об этих гипотезах и проблемах именно потому, что как раз в таком виде вижу я применение «электронных творцов» в будущем. Ставить перед собой цель создать компьютер, который сделал бы совершенно ненужным труд композитора, писателя, поэта, художника, – совершенная бессмыслица. Само искусство станет в таком случае кибернетическим, а не человеческим. Но я отнюдь не за исключение кибернетики из мира искусства. Нет! Во всех её областях будет скорее всего господствовать союз человека и машины, симбиоз человека и компьютера. В данном случае в машину, быть может, станут закладывать законы музыкальной гармонии, и она будет проигрывать сочинённые ею десятки и сотни мелодий; композитору останется только отбирать и монтировать наиболее интересные из них. Писатель, наверное, станет диктовать машине своё произведение и по ходу дела поправлять его на экране. Поэт будет получать сотни необходимых для него рифм, а быть может, и сравнений, образов и, составляя из них стихотворение, тут же видеть его на экране...
Даже в таком упрощённом общении с компьютером, как возможность отдавать ему приказания голосом, таится очень заманчивая перспектива: неодушевлённая, металлическая машина превращается в нечто почти живое, высокоинтеллектуальное. Для человека искусства общение с таким компьютером превратится в разговор с товарищем, знающим толк в искусстве, разбирающимся в нём. Для главного конструктора, учёного – это беседа с отличным математиком, понимающим специалистом и опытным разработчиком чертежей.
Но и в подобном творческом содружестве вся эстетическая, интуитивная часть творческого процесса должна остаться за человеком; творчески мыслящий человек не согласится вдруг ни о чем не думать, отказаться от творческой части труда и передать ее пусть высокоразвитой, но машине.
Меня часто спрашивают, не вытеснит ли в ближайшее время ЭВМ шахматистов, не научится ли машина играть в шахматы лучше человека? Я вспомнил этот вопрос потому, что он имеет прямое отношение к теме нашей беседы.
Уже сегодня машины могут играть в шахматы между собой и с человеком, кстати, во многих случаях не хуже, а то и лучше среднего шахматиста. Причём электронный мозг, «обдумывая» очередной ход, не просто перебирает варианты решений в поисках лучшего – на такой перебор при решении некоторых шахматных задач потребовалось бы 10 247 лет! Нет, она умеет уже оценивать силу шахматных фигур в зависимости от ситуации, действовать не методом перебора, а методом логического анализа. Сейчас все зависит только от кибернетиков, занимающихся этим вопросом. Если они объединят свои силы, то проблема создания электронно-вычислительной машины, играющей лучше гроссмейстера, будет решена в несколько лет.
Но это ни в коей мере не снижает значения творчества шахматистов. В своё время высказывалось опасение, что изобретение автомобиля и мотоцикла убьёт такие виды спорта, как бег или конный спорт. Однако этого не случилось. Наоборот, все старые виды спорта не только сохранились, но появились новые виды соревнований, которые были просто невозможны в «домоторизованную» эпоху.
– Значит, наступит время, когда и электронные шахматисты откроют новую страницу в спорте?
– Не знаю, людям, быть может, вообще не надо ставить перед собой такую задачу, как создание машины-шахматиста, а просто остановиться на том, что уже сделано, оставив для себя эту древнюю и прекрасную игру и не впутывая в неё компьютеры. Но, возможно, я и не прав, и на каком-то этапе появится новый вид соревнований – игра в шахматы машины и человека. Только боюсь, что компьютер всегда будет побеждать человека, и не только потому, что у него будет лучше память, дело ещё в том, что машина не будет уставать, реагировать на то, снимают ли её на киноплёнку или нет, шумно ли в зале или тихо, хорошо ли о ней написали в своих обзорах и статьях журналисты или поругали.
Со временем, когда появятся более совершенные кибернетические машины, шахматисты, очевидно, перестанут мериться с ними силами и наряду со своими состязаниями станут проводить соревнования машин различных классов. Быть может, машины станут получать на конгрессах ФИДЕ даже звания международных гроссмейстеров, вернее, не сами машины, а их создатели и программисты. Кстати, такой международный матч компьютеров проводился в 1966-1967 годах. Соревновались программисты Московского института теоретической и экспериментальной физики и Стаффордского университета (США). В тот раз победили специалисты Советского Союза. А в августе 1974 года состоялся первый чемпионат мира среди шахматных компьютеров. Звание чемпиона мира разыгрывали 13 претендентов. Их программы назывались так: «Чесс 4 0», «Хаос», «Тич II», «Острич» (все США), «Риббит» (Канада), «Мастер», «Дон-Билл», «А-16-4» (все Англия), «Франц» (Австрия), «Телль» (Швейцария), «Фридом» (Норвегия), «Папа» (Венгрия), «Каисса» (СССР). Наша, названная так в честь мифической покровительницы шахмат Каиссы, не подвела своих болельщиков; она набрала четыре очка из четырёх возможных и завоевала звание чемпиона мира.
Конечно, всё сказанное – это лишь мои предположения, и вполне возможно, что всё будет совсем не так: я же не специалист в области спорта.
– Виктор Михайлович, ЭВМ – «игрушки» очень и очень дорогие, и приобрести их не сможет ни композитор, ни писатель. С вычислительным центром они будут связаны выносными пультами с помощью телефона; и всё же кто позволит им, вынужденным подолгу обдумывать тот или иной поворот сюжета, ту или иную музыкальную фразу, тратить понапрасну машинное время, которое можно использовать с гораздо большей пользой?
– Да, любому творческому человеку подолгу приходится обдумывать ту или иную проблему. Архитекторы, ищущие выразительные линии контуров будущих зданий, художники, обдумывающие характерные улыбки положительных героев, писатели, решающие острый поворот сюжета, тратят на это иногда часы и сутки. Но, если вы не забыли, есть метод мультипрограмм, о котором мы говорили в одной из предыдущих бесед, – метод одновременного, совмещённого решения нескольких задач.
Тогда быстродействующий «электронный мозг» будет выполнять функции помощника в творческом процессе как бы между прочим, занимаясь в основном решением больших задач. Пока архитектор разбирается в том, что именно ему не нравится в предложенных машиной контурах здания, компьютер будет помогать художнику-мультипликатору. Если и у того сейчас минута творческих раздумий, компьютер выдаст поэту список полнозвучных и самых неожиданных рифм – выбирай подходящую! А пока он их выбирает, машина может выдать на печатающее устройство очередную страницу произведения писателя. Текст печатается, но компьютер не простаивает: по просьбе директора завода, которому срочно нужно десять или двадцать металлорежущих станков определённой марки, он будет изучать хранящиеся в его памяти предложения и выбирать тех владельцев излишков станочного парка, которые находятся поближе к заводу. И параллельно он может заниматься ещё десятками полезных дел, хотя каждый, обращающийся к нему за помощью, будет считать, что он «разговаривает» только с ним.
– Скажите, Виктор Михайлович, несколько слов о том, как будут обстоять дела с сохранением ценнейших памятников культуры? Нельзя ли будет для этой цели использовать необъятную память компьютеров?
– Я уже говорил, что недалеко то время, когда электронно-вычислительные машины будут кладовыми не только технических и научных знаний человечества, но и всего, что было создано им за многие века своего существования; они станут огромной и вечной памятью его. Мы теперь знаем, что любую зрительную информацию можно представить в виде цифр. Следовательно, разбив на мельчайшие точки любую картину из любого художественного музея, прибор объективным образом оценит цвет каждой из этих точек и разделит этот цвет на составляющие, как делается это, скажем, в полиграфии при многоцветной печати, и поставит в соответствие им определённые цифры. В таком цифровом виде бесценные сокровища живописи и смогут храниться сколько угодно в электронной памяти компьютера. Они, конечно, не будут выцветать, тускнеть, им не будут страшны никакие атмосферные воздействия, в то же время они по первому требованию смогут быть воспроизведены на экране.
– А как хранить объёмные произведения искусства, скажем, скульптуры? Если их изображать на экране, то они потеряют свою характерность и покажутся плоскими.
– Я думаю, что это можно будет делать с помощью голографии, которая позволяет получить нормальное трёхмерное изображение. Так что воспроизвести с её помощью скульптурные произведения и архитектурные памятники не составит особого труда.
Вполне понятно, что с произведениями литературы дело будет обстоять куда проще: уложить в необъятную память компьютера книги всех библиотек мира будет совсем нетрудно. Ну, а о том, что на магнитную ленту можно записать музыку или кинофильм, сегодня знают все. И опять же магнитная лента стареет куда медленнее, чем обычная киноплёнка. Так что с кинофильмами и музыкой дело обстоит ещё проще.
Как видите, такие электронные кладовые – практически вечная и вместе с тем очень компактная форма хранения. И в ближайшем будущем ЭВМ смогут стать не только верными помощниками во всех видах творческой деятельности человека, но и вместилищем всех плодов этой деятельности. И на что бы они ни были способны в ближайшем и далёком будущем, это только расширит возможности человека, сделает его жизнь ещё более прекрасной.