Virga «Людям земли»
Это послание обращено к людям земли, или мертвецам.
Само по себе то, что вы живете на «шарике из грязи», пополняя его своими останками, приходя из него и уходя – в него же, символично, не правда ли? Конечно, скажут некоторые из вас, и ты тоже живешь здесь. Вернее, существуешь тут вместе с нами. Копаешься. В грязи. В земле. Столь же и плодородной, сколь же и грязной по своей сути. Вечный круговорот останков и гнилья. Так будет вечно. Кажется? Или все-таки – нет?
Да, все это правда, и мы – единое целое единой земли. Оставим поэтическую красоту – это лишь другой план бытия, когда не так тошно. Сейчас же я вижу только грязь. Когда все остальные чувства погасли, и осталось лишь зрение – холодное зрение, бесстрастный фиксирующий глаз позвоночного существа, что не может уже даже ненавидеть. Может, только первобытный страх остался во мне? Его почти победил разум; но когда и разум сломался под своей собственной тяжестью, осталось первобытное. И теперь я, вероятно, понял: точно так же миллионы лет назад не просвещенный знанием австралопитек пялился на немое, холодное ночное небо, где каждое светило грозно искрилось, грозя обрушиться непонятной, нелепой жестокой карой на его голову.
Я остался совсем один. Нет, не на земле – просто ОДИН. Все до жути ясно, и так продолжалось всю мою жизнь: на ее протяжении, сначала моя семья, где я рос ребенком, потом знакомые, которым я ничего не был должен, потом… друзья (какие же это были друзья!.. Открытие??), и, наконец… Да! Последнее, последнее – моя жена. Любимая. Все, что я чувствовал – это боль от все новых и новых предательств, и она все росла. А потом выросла настолько, что заслонила собой все, все… Я просто хочу сейчас, вот так, сесть на землю, закрыть глаза, и чтобы все это оказалось… сном. Который можно прогнать прочь, не скупясь на ненависть, ярость, слова…
Теперь они все здесь, в земле. Их кости и плоть перемешает время в своей адской мельнице… ведь ад – здесь, на земле. И в земле. И не будет уже никого, к кому применима такая простая, незатейливая вещь, как имя. Все съедено огромным безымянным Ничто.
Я понимаю – это я их убил. Я был неосторожен, ведь я не знал… кто я на самом деле. Моя ненависть (когда еще была жива) клокотала, бурлила и наконец… вылилась через край; она сожгла, подобно расплавленной смоле, их лица, тела, тела других, деревни и города, леса и бетонные погосты природы… Это была война, которой испугался я сам. Война, которой я не понял до конца.
И я бесновался и прыгал, и кричал от ужаса и горя, хотя огонь не трогал меня. Потом наступила Тишина, и я задумался обо всем этом, так как не с кем было поделиться, так как я все равно стал нем, немощен и слаб. И я стоял на пороге Ничто.
Безумие. Я все еще здесь, перебираю землю в пальцах, разговариваю с ней на языке Тишины. Кто же из нас на самом деле был наказан, из нас – мертвых (реально) и мнимых живых? Что еще бродят здесь и питаются личинками времени?
Когда-то в юности я побывал в церкви. Я хорошо помню, как попросил Николая Угодника о своей мечте. И помню, как в ответ на это лицо святого на иконе начало меняться: сначала его исказила невыразимая жалость, затем оно медленно превратилось в черный непримиримый остов Смерти…
Кто Я на самом деле?!?
© 2001