Психология и космос

Глава из книги Ю. А. Гагарина и В. И. Лебедева «Психология и космос», Молодая гвардия, 1968 год.

ЭКИПАЖ МЕЖПЛАНЕТНОГО КОРАБЛЯ

Полёт многоместного корабля «Восход» явился качественно новой ступенью в освоении космического пространства.

Многоместными будут корабли, которые совершат полёты к Луне и планетам. Такие полёты возможны даже на ракетах, работающих на химическом топливе, не говоря уже о межпланетных кораблях с ядерными энергетическими установками. Со страниц произведений писателей-фантастов давнишняя мечта человечества уверенно переселилась на рабочие столы учёных. Она воплощается в расчётах и чертежах, в многообразных экспериментах, проводящихся пока на Земле, и в орбитальных полётах. Уже сейчас рассчитывают траектории и время космических рейсов, запасы топлива, продовольствия и т. п.

Известно, например, что до Марса, если двигаться по полуэллиптической траектории при начальной скорости 16,3 километра в секунду, можно добраться за 260 суток. Срок всё-таки немалый, и это сразу выдвигает массу проблем. Ясно, что «населению» космического корабля придётся круглосуточно, пользуясь земными понятиями, нести вахту на центральном посту управления: надо будет держать радиосвязь с Землёй, заниматься навигацией, проводить эксперименты и вести научные наблюдения, следить за исправностью всевозможных приборов и систем и, если понадобится, ремонтировать их.

А после посадки на неизученной планете? Их ждёт непочатый край работы.

Но кто же способен справиться со всем этим? Специалисты. И чем их больше – тем лучше. Но ведь возможности корабля не беспредельны! Приходится учитывать каждый грамм лишнего веса и, что не менее важно, строго ограничивать запасы системы жизнеобеспечения, которая должна снабжать путешественников нормальным воздухом и продуктами питания. Где же выход из этого рокового противоречия? Увеличить вместимость кораблей? Но предел этому кладёт производительность экологически-замкнутых систем, связанная, в свою очередь, с грузоподъёмностью ракет. Свести к минимуму число участников полёта? Но не пойдёт ли это в ущерб самому делу? Надо искать иное решение. На наш взгляд, оно – в универсальной профессиональной подготовке космонавтов.

КОСМИЧЕСКАЯ БРИГАДА

Многовековой опыт мореплавателей свидетельствует о том, что совмещение профессий – вовсе не утопия. И экипаж первых межпланетных кораблей вполне может состоять из четырёх-шести человек, которые умело распределят между собой обязанности.

Кто же войдёт в состав экспедиции? Прежде всего командир корабля, опытный космонавт, имеющий не только лётное, но и инженерное образование. Он должен хорошо разбираться в космической навигации, радиосвязи, в устройстве основных систем и, конечно, знать весь корабль в целом. Он руководит экипажем и включает управление кораблём на ответственных участках полёта – таких, как взлёт, посадка, прохождение сложных участков пути.

Дальше. Ни одно морское судно или воздушный лайнер не обходятся без штурмана. Этому космонавту необходимо хорошо знать космологию (раздел астрономии, посвящённый строению вселенной) и космическую навигацию. Он должен искать наиболее выгодные траектории полёта, разрабатывать методы вождения корабля по этим траекториям.

В подобных полётах не только Земля, но и другие планеты станут пунктами отправления и прибытия. Траектории космических кораблей пройдут вблизи небесных тел, в поле их тяготения, а потому форма и параметры траекторий будут зависеть от физических характеристик планет, и прежде всего от их массы. Определяя положение корабля в пространстве, штурман изучает, кроме того, направление метеорных потоков, чтобы своевременно уклониться от встречи с ними. Штурман обязан хорошо знать не только строение той части вселенной, где проходит трасса его корабля, но и планету, к которой он направляется: ускорение силы тяжести на поверхности этого небесного тела, наличие и состав атмосферы, состояние поверхности, структуру почвы и т. д. Возможно, там ему придётся выполнять функции метеоролога, геодезиста, сейсмолога и т. д. В определённых ситуациях он должен быть готов полностью заменить командира корабля.

В межпланетном полете не обойтись и без инженера-радиста. Он обеспечит не только связь с Землёй, но и обнаружит с помощью радиолокационных средств метеориты, которые могут столкнуться с кораблём, определит точное расстояние при посадке на планету. Помимо этого, он может следить за радиоактивностью космического пространства, на трассе полёта, а также на обследуемой планете, изучать разнообразные физические явления, а также проводить нужные эксперименты.

Понадобятся, вероятно, и инженеры (один или два), на плечи которых ляжет забота об обслуживании различных систем корабля. И разумеется, в состав экипажа будет включён врач.

Космонавты, летавшие на «Востоках», имели в своём распоряжении лишь аптечку с набором лекарств, к которым они могли прибегнуть, если обнаружились бы какие-нибудь болезненные симптомы. На «Восходе» ассортимент бортовой аптечки был значительно расширен. Но главное – на борту корабля уже находился врач.

Первым врачом-космонавтом был Борис Егоров. Во время полёта он измерял давление крови у себя и своих товарищей, брал для анализа кровь и порции выдыхаемого воздуха, исследовал чувствительность вестибулярного анализатора, проверял, как глаза воспринимают различные цвета, следил за функциональными изменениями в организме, изучал влияние невесомости на работоспособность и психическое состояние человека.

Для длительных космических полётов врачи-космонавты будут проходить специальную подготовку. Им тоже придётся стать универсалами. Они будут следить за здоровьем членов экипажа, контролировать режим работы систем жизнеобеспечения, а на обследуемой планете выполнять функции зоологов, ботаников, микробиологов, проводить химический анализ воздуха, грунта и т. д.

Если возникнет необходимость, врач-космонавт должен будет оказать хирургическую помощь. Роль операционной сестры и ассистента возьмут на себя, так же как, например, на подводных лодках, специально подготовленные члены экипажа.

Надо сказать, что вообще все члены космического экипажа наряду с основной своей работой должны овладеть несколькими профессиями. Каждый, в частности, обязан уметь нести полётную вахту в центральном посту управления. Возможны ситуации, когда потребуется одновременная деятельность всех членов экипажа: при взлёте, стыковке или посадке корабля, при прохождении опасных зон космического пространства, скажем, зон повышенной радиации, метеорных потоков, наконец, при аварийных ситуациях.

Мы уже говорили о том, что одноместные космические летательные аппараты – это сложная система, которую мы обозначили как «человек-машина». Ещё сложней многоместный космический корабль. Здесь люди связаны не только с кораблём, но и друг с другом. Поэтому его можно охарактеризовать как систему «человек-человек-машина».

Итак, с одной стороны, относительно узкая специализация и разъединение пилотажных, штурманских, связных и других функций способствует более квалифицированному управлению многоместным космическим кораблём по сравнению с одноместным, где всё ложится на плечи одного человека. С другой стороны, это разъединение функций требует чёткой согласованности действий, глубокого взаимопонимания между членами экипажа, умения взаимно дополнить работу каждого. Только тогда могут быть решены труднейшие задачи, стоящие перед экипажем космического корабля.

Эта сработанность группы особенно важна в ситуациях, когда надо срочно принимать решение, а времени на расчёт и раздумывание нет. С этой проблемой знакома уже современная авиация. При дефиците времени мало, чтобы все члены экипажа правильно понимали свои задачи, были профессионально грамотны и пр. Нужна та степень сработанности, которая может быть достигнута только при психологической совместимости всех членов экипажа. Иначе, несмотря на то, что лётчик, штурман, радист и оператор каждый в отдельности действуют правильно, нужный результат не будет достигнут. И тут уж не помогут ни разборы, ни административные и общественные воздействия.

Лётчик-инструктор Герой Социалистического Труда Г. И. Калашник как-то писал:

«Практика подсказывает, что там, где профессиональная подготовка и дисциплина каждого члена экипажа поддерживаются в коллективе взаимодействием и взаимовыручкой, – обеспечен успех.

Пилот, радист, механик, штурман должны в совершенстве знать своё дело. Но они должны хорошо знать, что входит в круг обязанностей товарищей по экипажу, и при случае подстраховать друг друга.

На моей памяти десятки примеров, когда отсутствие в экипаже подстраховки, взаимоконтроля, чувства солидарности повлекли за собой тяжёлые лётные происшествия.

В сложных условиях (полет при минимуме погоды, отказ материальной части) проверяется экипаж на «прочность и герметичность». Плохо, если в этих условиях каждый начнёт «дуть в свою дуду» и полагаться только на командира.

Аварийная ситуация не должна застать экипаж врасплох. Здесь всё должны быть начеку, слиться в одно целое. Конечно, эта уверенность приходит с годами. Только продолжительная совместная работа позволяет узнать возможности друг друга».

На первый взгляд может показаться, что несработанность экипажа объясняется отсутствием дружеских связей, недостаточным взаимным уважением или даже неприязнью людей друг к другу. В действительности первопричиной разобщённости является отсутствие должного контакта и взаимопонимания в лётной деятельности, сопровождающееся неудачами в работе.

Опытный командир-методист всегда обращает внимание на психологические особенности отстающего лётного экипажа и, если это необходимо, изменяет его состав.

Из истории второй мировой войны известен такой факт. Соединение американской бомбардировочной авиации несло серьёзные потери. И так продолжалось до тех пор, пока психологи не порекомендовали переукомплектовать – в соответствии с данными психологических тестов – экипажи самолётов.

После всего сказанного может показаться, что сформировать экипаж космического корабля не так уж сложно – стоит только подобрать нужных специалистов, исследовать психологические особенности каждого из них и приступить к тренировкам. Однако известно, что составленная из индивидуально сильных спортсменов-«звёзд» команда подчас проигрывает более слабой по составу, но зато более дружной и сыгранной.

Даже хорошо зная особенности каждого члена группы, нельзя предсказать, как проявит себя группа в целом, какие взаимоотношения сложатся между отдельными её участниками, как действия индивидуума будут согласовываться с деятельностью коллектива.

Группа – это не арифметическая сумма индивидуумов, а единый организм, в котором обнаруживаются иные закономерности. В авиации сработанность экипажа достигается благодаря многократным полётам, и в случае несовместимости всегда можно кого-то заменить. Космический полет такой возможности не предоставляет. Поэтому методисты, психологи обязаны подобрать и подготовить хорошо сработанный экипаж до полёта.

ПСИХОЛОГИЯ ГРУППЫ

Сработанность людей интересует не только космических психологов. Она привлекает внимание и руководителей производства, и тренеров спортивных команд, и командиров войсковых подразделений, то есть всех тех, кто связан с человеческими коллективами, выполняющими какую-нибудь конкретную задачу.

Ещё в 30-х годах у нас, в Институте охраны труда, начали проводить исследования наиболее рациональной организации людей, повышающей производительность их труда. Наблюдение велось за группой, собиравшей однородные мелкие изделия и работавшей «непрерывным потоком». Выявились любопытные закономерности. В группу включались лица без специального отбора, и, следовательно, можно было ожидать невысокого темпа сборки: ведь одних работников, более быстрых, будут задерживать те, кто трудится медленней. Но оказалось, что темп всей группы был не только выше, чем скорость среднего рабочего, но и равномернее. При этом скорость выполнения операций зависела, кроме всего прочего, и от размещения рабочих. Когда, например, более быстрый работник сидел перед медленным, темп ускорялся; обратная расстановка сил приводила к противоположному результату.

О том, как важно правильно подбирать людей, красноречиво говорит опыт руководителей спортивных команд. Нынешний уровень развития спорта всё сильнее выдвигает на первый план психо-физиологические факторы, в частности проблему сыгранности команды, то есть такого взаимопонимания отдельных игроков, которое обеспечивает максимально эффективную деятельность всей группы.

Знаменитый бразильский футболист Пеле, отвечая на вопросы корреспондентов, охарактеризовал «идеального», по его мнению, партнёра, молодого нападающего сборной Бразилии Кутиньо, как игрока, умеющего угадывать его (Пеле) перемещения.

Дело здесь не только в интуиции. Сыгранность, как и сработанность экипажей, достигается в совместных тренировках и в течение продолжительного времени.

Как показали исследования советского учёного М. А. Новикова, в любой изолированной группе почти всегда выделяются «лидеры» и «ведомые». «Лидером» называют того, кто навязывает свою волю другим, определяет тактику (линию поведения) всей группы. В командных видах спорта «лидер» – либо тот, кто активными действиями «берёт игру на себя», либо умело руководит действиями партнёров.

«Лидер», разумеется, не пожизненное звание. Это человек, который взял на себя определённую роль в конкретных условиях. Так, командир судна, будучи «лидером», пока он стоит на мостике, может стать «ведомым» в кают-компании, где в роли «лидера», «заводилы» выступает кто-нибудь из членов команды.

Неправильно думать, будто «лидер» – самый лучший член группы, а «ведомые» – второразрядные её члены. И «лидер» и «ведомые» – это как бы должности в оркестре, где есть дирижёр и музыканты. Более того, не бывает хороших «лидеров» при плохих «ведомых», ибо группа является сложной системой, в которой все «должности» необходимы и важны.

Коллектив учёных, занимавшихся под руководством профессора Ф. Д. Горбова проблемами групповой психологии, предложил ряд методов, позволяющих определить, насколько успешной будет деятельность группы, состоящей из определённых индивидуумов. Была разработана так называемая «гомеостатическая методика». Интересно, что в основу её легли наблюдения Ф. Д. Горбова за работой душевой установки в одном лечебном учреждении.

В этой душевой установке было четыре кабины, но диаметр труб не был рассчитан на то, чтобы обеспечить всех достаточно горячей водой. Когда четверо людей входили в кабины одновременно, в поведении каждого выявлялась своя стратегия, направленная на создание наиболее благоприятного режима. Вот один из них попытался создать наилучшие для себя (и только для себя!) условия. В результате в другие кабины стала поступать холодная вода. Это вызывало немедленную реакцию остальных: они начинали вращать краны, и на первого обрушивалась либо холодная, либо слишком горячая вода. Лишь ценой взаимных уступок в конце концов удавалось отрегулировать подачу воды и добиться приемлемого для всех режима работы.

Случалось, что в группе довольно быстро кто-нибудь выделялся и брал на себя «руководство», то есть становился «лидером». Гораздо медленнее срабатывалась группа, если на лидерство претендовали сразу два-три человека. Члены такой группы долго, а то и совсем не могли справиться с душем, всё время мешая друг другу. И уж совсем безвыходное положение складывалось тогда, когда в группе оказывался человек, не желавший считаться с другими.

Сходную ситуацию учёные воспроизводили с помощью особого прибора – «гомеостата». Каждый член группы, вращая рукоятки управления, изменял положение стрелки не только собственного прибора, но и приборов партнёров. Участникам опыта предлагалось, глядя только на шкалу своего прибора, установить все стрелки в заданное (например, нулевое) положение, но действия других партнёров «мешали» этому. Задачу удавалось решить только в том случае, если кто-то брал на себя руководящую инициативу и определялся как «лидер», а остальные невольно, часто даже неосознанно, начинали подчиняться его влиянию.

Итоги многих подобных экспериментов очень пригодились при комплектовании первых экипажей космических кораблей.

Известно, что к полёту на «Восходе» готовились сильные духом люди, каждый из которых был подлинным знатоком своего дела. Но методистов, врачей-психологов, тренеров очень интересовала проблема совместимости членов этого экипажа. Изучалась их совместная деятельность на тренажёре, в процессе спортивных тренировок, во время занятий и отдыха.

Сначала проводились совместные тренировки всего экипажа в целом и отдельные занятия с Феоктистовым и Егоровым, которые не имели такой специальной подготовки, как профессиональный лётчик-космонавт Комаров. Научный сотрудник и врач должны были овладеть искусством радиосвязистов, научиться пользоваться средствами жизнеобеспечения и т. д.

Совместные тренировки позволили каждому члену экипажа почувствовать и оценить особенности деятельности товарищей, найти наиболее выгодный и целесообразный способ собственных действий.

Командир корабля В. Комаров на тренировках был нетороплив и спокоен. Выполнив упражнение, он делал систематизированные, полные, объективные и самокритичные доклады. Великолепный лётчик, он проявил себя и как блестящий руководитель, который чутко, деликатно, но настойчиво организует коллектив для выполнения ответственного задания.

Феоктистова отличала инициативность, целеустремлённость мышления при подготовке к каждой тренировке. Он был очень наблюдателен, склонен детально изучать каждую поставленную задачу и нередко находил новое, оригинальное решение некоторых, казалось бы, уже устоявшихся и шаблонных вопросов.

Тщательность и упорство, способность серьёзно анализировать собственные действия и проявлять разумную инициативу характерны были для Егорова.

Полёт космического корабля «Восход», как известно, прошёл успешно. Вот что писал о нем Комаров:

«Программа исследований была рассчитана на одни сутки, и экипаж выполнил её полностью.

Задачи, которые нам предстояло решить в этом полёте, требовали участия всех членов экипажа. Одному человеку решить их невозможно, как бы хорошо он ни был подготовлен. Это требовало, в свою очередь, не только одинакового понимания вопросов исследования всеми членами экипажа, но и отличной слаженности в работе, понимания друг друга с полуслова и даже взаимозаменяемости.

Наш экипаж в космосе был хотя и небольшим, но действовал дружным советским коллективом, гордым от сознания, что мы выполняем свою работу во имя мирных целей, на благо всего человечества.

Все члены экипажа творчески помогали друг другу в выполнении сложной и интересной работы, предусмотренной программой нашего полёта.

Конечно, всё это пришло не сразу. Прежде чем сесть в кабину космического корабля «Восход», его экипаж много и упорно работал, учился, тренировался».

Свою же роль – командира корабля – Комаров со свойственной ему скромностью оценил так: «Должен разъяснить, что командир корабля – это не командир подразделения. Командовать никем не пришлось – вернее, не требовалось. Все мы знали свои обязанности, и каждый со знанием дела их исполнял».

Особая слаженность и сработанность потребовалась от экипажа космического корабля «Восход-2». Такую сложную задачу, как выход человека в космическое пространство из кабины корабля через шлюзовую камеру, можно было решить только при полном взаимопонимании, доверии и уверенности друг в друге.

Когда распределяли обязанности между членами экипажа, учитывали не столько профессиональную подготовку (и Беляев и Леонов были высококвалифицированными лётчиками), сколько индивидуальные психологические качества.

Для Беляева характерны огромная воля и выдержка, позволяющая ему не теряться в самых опасных ситуациях, логическое мышление с глубоким самоанализом, большая настойчивость в преодолении трудностей.

Леонов же по темпераменту относится к холерическому типу. Сильный, порывистый, он способен развивать кипучую деятельность, проявляя решительность и смелость. Наделённый художественным даром, он мог быстро охватывать и запоминать целые картины, а затем довольно точно воспроизводить их.

Эти два различных по характеру человека как бы дополняли друг друга, образовав высокосовместимую группу, которая успешно выполнила сложную программу. Кроме обычных тренировок, Беляев и Леонов готовились к тому, чтобы работать в условиях, в которых ещё не оказывался ни один человек в мире, – в глубоком вакууме и безопорном пространстве.

Чтобы отработать согласованные действия по управлению системами шлюзования и жизнеобеспечения, имитировался на специальном тренажёре выход А. А. Леонова из корабля в космическое пространство и его возвращение в кабину.

Предусмотрены были и действия в аварийных ситуациях: например, очень тщательно было отработано поведение командира в том случае, если бы что-нибудь произошло с космонавтом в открытом космосе и командиру пришлось бы оказывать ему помощь.

После полёта Беляев и Леонов не раз говорили, насколько важна была для них сработанность, достигнутая в совместных тренировках.

Но проблема совместимости не исчерпывается только согласованностью действий во время управления космическим кораблём и его системами. В длительных космических рейсах людям придётся вместе не только трудиться, но и отдыхать, то есть жить в условиях длительной групповой изоляции. И тогда решающее значение приобретут взаимоотношения между членами экипажа, их взаимная симпатия, общность взглядов – словом, всё то, что создаёт монолитный, сплочённый коллектив.

ДРУЖБА

«Дружба – самое необходимое для жизни», – говорил величайший мудрец древности Аристотель. Именно дружба между членами экипажа, а не просто «производственные связи», обеспечит успех длительного космического рейса.

История научных экспедиций знает немало печальных случаев разобщённости людей, надолго связанных совместным трудом. Очень показателен эпизод из жизни прославленного исследователя Арктики Фритьофа Нансена, рассказанный им самим.

Продрейфовав на судне «Фрам» до 84-й параллели северной широты, Нансен вместе с Иогансеном на лыжах отправился к Северному полюсу. Достигнув 86°14' и поняв бесполезность дальнейших усилий, они повернули на юг. Почти полтора года добирались они до Земли Франца-Иосифа. Через нагромождения льдов и полыньи они шли в замёрзшей одежде, которую негде было высушить. Питались впроголодь сырой моржатиной и медвежатиной. Теплом своего тела согревали фляги со снегом, чтобы напиться. Рукавом Нансен натёр себе рану на руке. Но самое тяжёлое, что им пришлось пережить, – это общение между собой. Обращались они друг к другу очень редко, иногда лишь раз в неделю, но и эти обращения носили официальный характер. Иогансен, например, звал Нансена не иначе как «господин начальник экспедиции».

Чтобы избавить себя от опасности подобных конфликтов, американский исследователь Ричард Берти, отправлявшийся зимовать на Южный полюс, решил проблему просто: сам с собой не поругаюсь и потому отправлюсь один, без всяких спутников.

Обычный жизненный опыт убеждает в том, что далеко не с каждым из тех, с кем хорошо сработался на производстве, пойдёшь в туристский поход или даже в кино. Люди обычно выбирают товарищей, с которыми интересно или приятно.

С другой стороны, известно много случаев, когда трудные условия, в которые попадает экспедиция, сплачивают её коллектив. Девять месяцев на арктической льдине отлично работала отважная четвёрка папанинцев. Шестёрке Тура Хейердала, переплывшей Тихий океан на плоту «Кон-Тики», дружеская спайка помогала в самых сложных, подчас трагических, обстоятельствах.

В начале 1960 года во время шторма на Тихом океане от берегов Курильских островов угнало в океан самоходную баржу, на которой находились четыре советских солдата: Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов. После сорокадевятидневного дрейфа они были подобраны американским авианосцем и доставлены в Сан-Франциско. Их подвиг изумил весь мир. Но, пожалуй, больше всего потрясло иностранных корреспондентов чувство сплочённости, отличавшее этих советских солдат. Вот отрывок из интервью, взятого у них:

«Журналист: Я знаю, что в такой обстановке можно потерять человеческий облик, сойти с ума, превратиться в зверей. У вас, конечно, были ссоры, может быть, даже драки из-за последнего куска хлеба, из-за последнего глотка воды?

Зиганшин: За все сорок девять дней члены экипажа не сказали друг другу ни одного грубого слова. Когда пресная вода оказалась на исходе, каждый получал по полкружки в день. И ни один не сделал лишнего глотка. Лишь когда отмечали день рождения Анатолия Крючковского, мы предложили ему двойную порцию воды, но он отказался.

Журналист: В этом аду вы помнили о дне рождения товарища? А вы не думали о смерти, мистер Зиганшин?

Зиганшин: Нет, мы думали, что слишком молоды, чтобы легко сдаться.

Журналист: За каким занятием коротали вы длинные дни? Например, вы, мистер Поплавский?

Поплавский: Мы точили рыболовные крючки, вырезали из консервной банки блесны: расплетали канат и вили лески. Асхат Зиганшин чинил сигнальную лампу. Иногда я вслух читал книгу.

Журналист: Как называлась эта книга?

Поплавский: «Мартин Иден» Джека Лондона.

Журналист: Невероятно!

Федотов: Иногда Филипп играл на гармони, а мы пели.

Журналист: Покажите мне эту историческую гармонь.

Федотов: К сожалению, мы её съели.

Журналист: Что-о? Как съели?!

Федотов: Очень просто. В ней были части из кожи. Мы отодрали её, изрезали на куски и варили в морской солёной воде. Кожа оказалась бараньей, и мы шутили, что у нас два сорта мяса: первый сорт – кожа от гармони, второй сорт – кожа от сапог.

Журналист: И у вас ещё были силы шутить? Это непостижимо! Да знаете ли вы сами, какие вы люди?

Зиганшин: Обыкновенные, советские!»

Несомненно, в нашей стране формировать экипажи для длительных космических полётов несравненно легче, чем в капиталистических государствах. Советские люди – коллективисты по своему духу, с раннего детства они впитывают глубоко человечную, коммунистическую мораль. Но, конечно, при всём том каждый сохраняет свою индивидуальность. И люди по-разному проявляют себя в различных коллективах, в небольших группах.

В ходе одного эксперимента несколько испытуемых 120 дней находились в герметической кабине, где условия в известной степени напоминали космические. В течение всего этого срока люди работали и жили дружно. Коллективизм, спайка, товарищеская поддержка помогли одолеть трудности (их, кстати сказать, было немало) и успешно выполнить порученное дело.

Другой эксперимент, продолжавшийся 70 суток, дал иную картину. В этом эксперименте участвовали врач Станислав Бугров, инженер Леонард Смиричевский и радиожурналист Евгений Терещенко, которые вели дневники. Между врачом и инженером выявилась явная психологическая несовместимость: они периодически, во время отдыха, начинали конфликтовать. Правда, программа была завершена, но участники опыта отметили, что эта психологическая несовместимость неблагоприятно отразилась на настроении всех членов экипажа. Вот несколько записей из дневника Евгения Терещенко, которые позволяют как бы заглянуть в этот изолированный мир. Через три недели после «старта» он записал:

«Вахта, обед, медицинское обследование, сон. Наша жизнь забилась в каком-то лихорадочном, но монотонном ритме. Свободного времени почти не оставалось. Но уже начинаешь чувствовать изнурение. Станислав похудел, под глазами появились круги. У Леонарда покраснели и перестали быть спокойными глаза. Иногда пропадала обычная благожелательность тона в разговоре. Вспыхивали небольшие недоразумения, очень напоминающие ссоры, разумеется, всё по пустякам».

Ещё через неделю пребывания в камере он сделал следующую запись: «Вахта, обед, обследование, сон. Время сжалось, укоротилось... Один день не отличишь от другого. Исподволь начала подбираться нервная усталость. Мы стали раздражительнее. Заставлять себя работать стало труднее. Всё чаще хотелось открыть куда-то дверь и увидеть что-то другое. Всё равно что, только бы новое. Иногда мучительно, до рези в глазах, хочется увидеть яркий, определённый, простой свет спектра или кумачовый плакат, синее небо. Скука».

О взаимоотношениях двух испытуемых, врачей по специальности – С. П. Кукишева (44 года) и Е. И. Гаврикова (25 лет), проведших вместе 45 суток в групповой изоляции, красноречиво могут рассказать записи из дневников, которые они также вели оба.

«16-е сутки. Гавриков: Аппетит заметно снизился. Сегодня почти не спал. Петровичу легче. Вообще он творит чудеса. Вчера был предельно вежлив. Молодец! Кажется, ему легче даётся смена ритма... Прошла уже одна треть эксперимента. Можно подвести небольшой итог. Самыми тяжёлыми были 5 дней, пока мы не притерпелись друг к другу, к камере, к окружающему, пока не привыкли к мысли, что 45 дней нам никуда не деться от всего этого.

Чувствую, что дневник становится отрадой, хочется писать. Наверное, действует ограничение общения... Когда человек в одном неизменном режиме, как просто бывает поработать ночью, потом поспать днём. И он спит, даже не замечая, что это «изменение биоритма». Он встаёт вечером выспавшийся, ужинает, смотрит телевизор, ложится спать. Биоритм заставляет его, бодрого, выспавшегося, лечь в постель и уснуть. Поэтому, когда перестраиваешься на новый режим, узнаешь цену его физиологических особенностей, которых раньше не замечал. Теперь они тебя удивляют, пугают. ...Спать хочется особенно сильно с 15 до 19 часов.

19-е сутки. Кукишев: Неприятные мне стороны поведения напарника почти не раздражают. Это уже во многом «пережиток», потеряло остроту и воспринимается гораздо спокойнее, чем, скажем, в первые дни эксперимента...

Мало у нас пока общих интересов: работа, чтение, дневник и... молчание.

20-е сутки. Гавриков: У нас в камере все хорошо, тишь и гладь – божья благодать. Общаемся мало, даже меньше, чем нужно, и, по-моему, не в обиде за это друг на друга. Сегодня вдруг очень захотелось пойти погулять по улице.

21-е сутки. Гавриков: Я поражаюсь выдержке С. П. Он ни разу «не сорвался», а я, видимо, не совсем удобоваримый «тип». Мне кажется, что мы привыкли к новым условиям. Спим не хуже, чем раньше. Днём бодрые, работоспособные. Другое дело – вегетативные функции, они не хотят перестраиваться.

24-е сутки. Гавриков: Интересные у нас отношения. Я до сих пор не пойму. Порой он мне неприятен, особенно это проявлялось вначале; а сейчас иногда даже симпатичен. Я бы с ним сел ещё раз...

24-е сутки. Кукишев: ...На пятый-шестой день он так измучил меня своими охами-вздохами, кряхтеньем, зевотой, показной, как мне казалось, флегмой и нарочитой негативностью суждений, что было очень трудно не выдать своего состояния словом, тоном или жестом, поведением, отношением. Выручил дневник. Не будь этого канала, куда выливались все переживания дня и момента, одна сорвавшаяся фраза могла бы стать причиной пагубных последствий.

25-е сутки. Гавриков: Сегодня вдруг очень захотелось прогуляться по асфальту, посмотреть на деревья, а то пройдёт пол-лета...

С. П. говорит, что он себя бодро и прекрасно чувствует, а сам тоже зевает и тянется не меньше меня. Пижонит, что ли? Всё-таки не пойму его. Общаемся мы немного. Мы, видимо, не ужились, а сработались. При такой совместной жизни дома я бы давно поругался! Раньше я этого не замечал за собой, но С. П. считает, что это так...

Я не хочу ссор на борту нашего ковчега. Я уж как-то сжился с камерой, с её тусклыми, безликими салатными стенами, герметическими дверями, банками, электродами... Вдруг захотелось покурить. Сказал С. П. – говорит: «Баловство». Ему не понять. Но, повторяю, я с ним сел бы ещё. Хотя бы потому, что «смириться легче со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться»... А с ним можно жить и работать. Психику он травмирует в пределах нормы.

...Бомбар был прав, когда писал, что самой большой ошибкой было то, что он считал дни. В каждых сутках есть один-три часа, которые еле тянутся, и это, как правило, те часы, когда или взгрустнётся, или подумается о семье, или просто ничего не хочется делать. А в целом дни пролетают незаметно, и интересно то, что они забываются. Я, например, не помню, что было позавчера. Особенно быстро промчалась эта неделя.

В камеру один я сел бы без колебаний, особенно сейчас, когда знаю, что это такое.

29-е сутки. Кукишев: Меняется всё: настроение, восприятие, отношение, ощущения, работоспособность, – и, если не записать обо всем этом сразу, потом не вспомнишь (иногда мы не можем даже вспомнить точно меню вчерашнего ужина) и не поверишь, что именно так было.

30-е сутки. Гавриков: ...Ну вот и прошёл месяц нашего пребывания в камере. Что я могу сказать по этому поводу? Это вполне приемлемый срок, и дался он мне довольно легко. Наиболее трудными, пожалуй, были 3-4 первых дня и с 12-х по 18-е сутки. Сейчас жизнь вошла в свой обычный ритм.

...Вообще мне до сих пор непонятны наши отношения. Сегодня я подумал, что они чем-то напоминают отношения двух робинзонов после примирения. Мы, как правило, не спорим. Лишних разговоров не ведём. Вообще мало разговариваем. Может быть, у нас разный круг интересов, потом сказывается разница в возрасте. Но я, без сомнения, сел бы с ним ещё на месяц. Это точно. Мы уже знаем, кому в чём уступить, чтобы жизнь могла быть нормальной, дала возможность нормально и плодотворно работать. У нас не было ни одного конфликта.

Сегодня я подумал, что было бы очень приятно поставить на наш столик хотя бы маленький букетик цветов.

32-е сутки. Гавриков: Сифр прав, я это отмечал. Странная история – потеря памяти: вчера я не мог вспомнить позавчерашнего ужина. Так что это явление устойчивое. Прошедшие дни выпадают из памяти. Сифра читаю очень внимательно и медленно, как никогда. Нахожу много общего в ощущениях, хотя условия разные. Такая же забывчивость. Прошедшие дни становятся чем-то абстрактным. Но еда не занимает у меня столько места. Я считаю, что книги – это лучшее средство борьбы со скукой и апатией. Любимые книги.

Сегодня я пытался вспомнить детали меблировки нашей комнаты – и не смог. Насчёт времени у нас полное совпадение. Время летит быстро, как проваливается в пропасть, не помню, что было, – оно просто исчезает.

36-е сутки. Гавриков: Пожалуй, самое приятное здесь то, что время летит со сказочной быстротой. Отдельные часы апатии я не беру, их совсем немного. Что бы ни делал: читал, просто сидел, занимался гимнастикой – время всегда летит быстро. Это создаёт хорошее настроение».

Как видим из приведённых выше примеров, между членами коллектива отношения весьма многообразны. Но наиболее чётко обычно выделяются два типа связей – деловые, которые объединяют людей как носителей определённых общественных функций, и личные, складывающиеся на основе симпатий или антипатий, притяжений или отталкиваний.

Как показали исследования, наименее устойчивы группы, которых объединяет лишь общность цели, задачи (номинальные группы). Прочнее группы, связанные не только целью, но и взаимным выбором, симпатиями, дружбой (связанные группы). Наконец, самые устойчивые – так называемые гомфотерные группы. Они образуются на основе общности интересов и психо-физиологической совместимости. Такие группы не только отличаются большой жизнеспособностью, но и, что очень важно, могут нивелировать, смягчать индивидуальные противоречия во вкусах, привычках.

Опыт А. С. Макаренко, проведшего беспримерный социально-педагогический эксперимент, показал, что сформировавшийся коллектив обладает значительной воспитательной силой по отношению к отдельным членам. Но, как известно из «Педагогической поэмы», даже в этих условиях случаются конфликты, приводящие к разладу, к тому, что отдельная личность оказывается несовместима с коллективом.

Групповая психология стала объектом тщательного изучения. Уже вырисовываются многие принципы, которыми следует руководствоваться, формируя экипаж многоместного космического корабля, отправляющегося в длительный рейс. Но уже сейчас ясно, что участникам подобных экспедиций целесообразно, готовясь к полёту, не только вместе тренироваться, но и отдыхать, проводить свой досуг, хорошо узнать друг друга. Все это позволит психологам, методистам, тренерам, врачам определить психо-физиологическую совместимость экипажа, оттренировать, «сколотить» его и в то же время выявить тех, кто не подходит к данной группе и, следовательно, должен быть отстранён от участия в полёте.