Три ипостаси Дьявола
Источник: журнал «Наука и религия», №11 за 1976 год. Автор: В.Хршановский, научный сотрудник Музея истории религии и атеизма.
Содержание статьи должно быть понятно без лишних комментариев. Рисунки плохи по качеству, но очень уж потешны, поэтому помещаю как есть.
Последние годы отмечены на Западе своеобразным возрождением – некоторые называют его даже взрывом – интереса к мистицизму, зачастую в его самых крайних, иной раз средневековых, проявлениях, выступающих, разумеется, в ультрасовременном обличье. Тут и «церковь Сатаны», и компьютерная астрология, и словно сошедший со страниц «Молота ведьм» экзорцизм (изгнание дьявола), и гадание на кофейной гуще, и умопомрачительные тиражи оккультистской литературы, и небывалые кассовые сборы «дьяволистских» или «сатанистских» фильмов. На первый взгляд может показаться, что все эти явления духовной жизни сами по себе иррациональны, а в лучшем случае необъяснимы. Но только на первый взгляд.
Известно, что любые изменения в духовной жизни общества обусловлены процессами, происходящими в его недрах. Вот тут мы находим объяснение и того, казалось бы, непонятного феномена современного буржуазного «общества потребления», о котором здесь идёт речь.
Ещё в годы первой мировой войны В. И. Ленин в своём гениальном труде «Империализм, как высшая стадия капитализма» обосновал учение об общем кризисе, в какой вступило буржуазное общество с переходом в монополистическую стадию. С тех пор этот общий кризис прошёл через ряд этапов, углубляясь и распространяясь в силу своего общего характера не только на производительные силы и производственные отношения, то есть базис, но и на другие, надстроечные, стороны жизни современного эксплуататорского общества. События последних лет, подчеркнул Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев в Отчётном докладе XXV съезду партии, свидетельствуют о том, что этот общий кризис продолжает углубляться и распространился не только на экономику, но и на политику, духовную жизнь и морально-нравственные устои отживающего социального строя Нынешний кризис, отметил Л. И. Брежнев, «поражает институты власти, буржуазные политические партии, расшатывает элементарные нравственные нормы... Продолжается упадок духовной культуры, растёт преступность». В предлагаемых вниманию читателей статьях В. Хршановского, В. Андроновой и В. Розена освещаются некоторые конкретные проявления этого духовного упадка, связанные с рецидивами мистицизма.
Сатана, поклонники Сатаны, одержимые Сатаной. Кажется, этот библейский персонаж в последнее время привлекает всё больше внимания на Западе. О его существовании спорят теологи, его почитают члены сатанинских сект, фильмы-ужасы с его участием пользуются колоссальным успехом у обывателей. Три ипостаси современного дьявола «неслиянны» – в каждом случае за внешней оболочкой скрывается различное содержание.
Для западных христианских церквей суть вопроса заключается в признании или непризнании дьявола как реального существа. При этом одни, как, например, профессор католического факультета Лионского университета доминиканец Кристиан Дюкок, считают, что священное писание не подтверждает прямо существование дьявола. «Вопрос остается открытым», – заключает он в статье «Символ или реальность». Другие, вроде известного парижского каноника Карре, нисколько не сомневаются в том, что соперник бога, искуситель, история которого составляет нашу собственную историю, действительно существует. Третьи – профессор теологии Тюбингенского университета Герберт Хааг н его единомышленники – предлагают рассматривать библейского Сатану не как сверхъестественное существо, а лишь как олицетворение греха. Подобные споры характерны не только для католических, но и для протестантских теологов, гораздо свободнее трактующих священное писание.
Официальная точка зрения Ватикана какое-то время оставалась неопределённой. Однако в 1972 году папа Павел VI дважды подтвердил, что Сатана остаётся врагом номер одни, беспрестанно искушающим людей, и тот, кто не верит в его реальное существование, отступает от библейского учения. Столь странное на первый взгляд для нашего времени заявление можно объяснить попыткой очертить предел аллегорического толкования Библии и сохранить незыблемой основу церковной догматики. И вот что примечательно: стремление либеральных теологов модернизировать христианское вероучение приводит к размыванию его важнейших положений, в то время как деятельность консерваторов неминуемо оборачивается средневековым обскурантизмом. Теология как никогда раньше теряет способность развиваться в тех пределах, которые изначально ей были определены, и это одно из неопровержимых свидетельств её кризиса.
Вопрос о реальности существования дьявола для церкви носит отнюдь не догматический характер н тесно связан с её нынешним состоянием. Роль, которую отводят Сатане теологи в возрождении христианства, раскрывает, в частности, французский прелат монсеньёр Гристиани в своей книге «Присутствие Сатаны в современном мире». Он нисколько не сомневается, что Сатана – это отнюдь не абстракция, не игра воображения, не вымышленный персонаж. Факт его существования и активной деятельности в современном мире, по мнению прелата, бесспорен. Правда, он предостерегает от двух «крайностей»: приписывать только Сатане озлобленность людей, смятение и беспорядок, царящие вокруг, или же полностью снимать с него ответственность за это. Гристиани занимает в этом вопросе промежуточную позицию: «И демоны, и люди играют свою роль в распространении того зла, которому мы свидетели, которое нам угрожает и которое уже почти нас поглотило». Он убеждён, что подобно «мистическому телу Христа» существует «мистическое тело Сатаны», которое объединяет всё зло человечества и ада. Об усилении дьявольской активности, по его мнению, свидетельствуют такие явления, как массовое распространение «величайших заблуждений» нашего времени – материализма и атеизма, отрицающих существование бога, дьявола, бессмертие души и т. д.; колоссальный прогресс «искусства убивать людей» и обесценивание человеческой жизни; увлечение магией, спиритизмом, астрологией и, наконец, появление многочисленных поклонников дьявола. «Сатана заполнил весь мир, – пишет Гристиани, – единственная реальная сила, которая ему противостоит, – Иисус Христос».
На протяжении многовековой истории христианства неоднократно поднимался вопрос о правовых отношениях бога и дьявола. Решался он по-разному, в зависимости от конкретной исторической обстановки. Отвергая дуалистический принцип равенства их могущества и считая дьявола бессильным перед глубокой верой, крестным знамением и святой водой, христианская теология в эпохи кризиса всё же была вынуждена к этому принципу склоняться. Так, в Западной Европе в XV– XVII веках церковь поддерживала и насаждала веру во всесилие дьявола, и в представлении средневековых людей два почти равных сверхъестественных существа оспаривали друг у друга господство над миром.
Однако необычайное расширение «сферы влияния» Сатаны было обусловлено тогда не только необходимостью объяснить в рамках христианской концепции кризисные явления феодального общества, но и стремлением церкви восстановить свою пошатнувшуюся репутацию единственной действенной защитницы от бесконечных козней и искушений дьявола.
Ту же цель, по существу, преследуют и современные западные теологи типа Гристиани. Спекулируя на страхе людей перед средствами массового уничтожения и термоядерной войной, перед обостряющимися противоречиями капиталистического общества, они возвеличивают дьявола, приписывая всё это его злодеяниям, чтобы представить христианскую церковь спасительницей человечества. Но попытка преодолеть нынешний кризис средневековыми методами обречена на неудачу. Как показывает практика, никакие ухищрения теологии не в состоянии предотвратить то, что должно произойти в силу объективной исторической закономерности.
Девальвация устаревших религиозных идеалов н ценностей всегда сопровождалась и сопровождается в современном западном обществе лихорадочными духовными исканиями. Результат этих исканий обусловлен, с одной стороны, насущными социально-психологическими потребностями, а с другой – идейным наследием прошлого. В Западной Европе и Америке, где традиционной религией является христианство, эта система, естественно, в той или иной степени, в той или иной форме обнаруживает себя во вневероисповедных мистических течениях, получивших распространение в последнее время, в частности в сатанизме.
Первые признаки распространения движения поклонников Сатаны наблюдаются примерно с конца 50-х годов. Тот же Гристиани в своей книге, изданной в 1959 году, утверждал, что тогда в Париже уже более 10 тысяч мужчин и женщин поклонялись дьяволу. Он предсказывал, что со временем группы поклонников Сатаны будут обнаружены во всех больших городах мира, и в какой-то степени оказался прав. В 60-х годах становится известно о возникновении таких сект в ФРГ, Италии, США – «Церковь Сатаны», «Общество Асмодеуса», «Церковь последнего суда» и десятки других. Современный американский исследователь Эгон Ларсен подтверждает, что тенденция эта не только не ослабела, но, напротив, усиливается. «В западных странах, – пишет он, – распространяются культовые группы, в которых поклоняются дьяволу, предаются чёрной магии, служат чёрные мессы, и число их всё увеличивается». Сведения о подобных сектах скудны, часто недостоверны, но, как нам кажется, в целом об их идеологии, или во всяком случае о социально-этической сущности, можно судить достаточно определённо.
В одних сектах – типа американской «Церкви Сатаны» Шандора Ла Вея – связь с христианским вероучением, пусть негативная, проступает достаточно отчётливо. Дьявол, провозглашенный властителем Вселенной, сохраняет здесь свой традиционный облик. Он освящает отказ от христианского нравственного идеала во имя ницшеанского культа «сильной личности». Для других дьяволопоклонников Сатана – безличная пантеистическая сила, которой мистики-нигилисты поклоняются и с которой, стремятся слиться. Практическое следствие такого культа – патологическая сексуальная активность в сочетании с насилием и жестокостью.
Среди поклонников Сатаны уже не возникает споров по поводу того, что есть дьявол: существо или «безличная сила», реальность или символ. Главное – оправдать нигилистические порывы мятущегося буржуазного обывателя. Именно поэтому многие исследователи сомневаются в том, что нынешнее увлечение Сатаной на Западе всегда искренне и серьёзно и, следовательно, носит религиозный характер. Уже упоминавшийся Эгон Ларсен, например, считает, что большинство таких групп должно приниматься всерьёз лишь полицией, если их деятельность – от осквернения кладбищ до ритуальных убийств – представляет собой нарушение закона.
Но само поклонение дьяволу – безусловное и наглядное свидетельство кризиса христианской идеологии. Своими истоками, однако, это явление уходит не столько в религию, сколько во все углубляющуюся социально-психологическую депрессию, переживаемую ныне буржуазным обществом.
Марксизм всегда исходит из того, что бытие людей определяет их сознание. И если в идеологии и человеческих отношениях всё оказывается поставленным на голову, «словно в камере-обскуре», то это явление точно так же проистекает из исторического процесса. Развивая эту мысль, советский исследователь А. И. Новиков пишет: «Нигилистическое сознание в любых его разновидностях – это всегда противодействие конкретным отношениям, принудительно навязанным личности социальным ролям, нормам и ценностям, разочарование в них, разрыв с ними». Сатанизм – своеобразное проявление такого сознания, порожденного кризисом буржуазного индивидуализма, кризисом буржуазного общества в целом.
Особенность нынешнего этапа этого кризиса заключается в том, что он протекает в условиях государственно-монополистического капитализма с характерным для него резким усилением бюрократизма, окостенением всей, социальной структуры, массовым отчуждением людей. А это значит, что такие традиционные буржуазно-индивидуалистические ценности, как деловая удача, капитал, власть, престиж, оставаясь «символом успеха» для миллионов, оказываются практически достижимыми лишь для единиц. Далеко не все могут понять подлинные причины своей трагедии, отказаться от исходного буржуазно-индивидуалистического принципа и найти выход в борьбе против господства капитала. У многих этот конфликт вызывает стихийно-эмоциональный анархический бунт «против всех и всяких общественных норм-рамок, против правил социальной дисциплины вообще».
Современный нигилизм, в частности сатанизм, – одна из форм такого же бесплодного, но социально объяснимого и обусловленного протеста, отражающего лишь процесс внутреннего разложения и вырождения буржуазного индивидуалистического сознания. «Это индивидуализм мятущийся и растерянный, потерявший, уверенность в завтрашнем дне, утративший всякое уважение к буржуазному общественному «порядку» и буржуазным «добродетелям», индивидуализм, преследуемый сознанием собственной беспомощности, крайне неуверенный в себе, боящийся вся и всех...».
Страх порождает отчаяние, и вот вместо лицемерных норм традиционной буржуазной морали заявляет о себе система откровенного аморализма. Она снимает с человека всю нравственную ответственность, все ограничения, препятствующие удовлетворению его эгоистических буржуазно-индивидуалистических потребностей. И несмотря на то, что эта система ставит человека «вне закона», она дает ему своеобразное психологическое раскрепощение, подсказывает «выход» из сложившейся ситуации. Но выход ложный, иллюзорный. Беспринципный индивидуализм взбесившегося мещанина становится лишь основой для проявления самых низменных страстей и животных инстинктов.
А дьявол? Традиционный христианский образ искусителя в этом случае переосмысливается и приспосабливается для объяснения и оправдания безнравственности и бездуховности. Его утилизируют, превращая в своеобразную опору, символ, знамя аморализма. Не случайно журнал одной из американских сатанинских сект так сформулировал её программу; «Решайтесь! И отбросьте все ограничения. Используйте все средства для испытания острых ощущений... Самые низменные из ваших чувств должны пробудиться...» И они пробуждаются. Дьявол становится олицетворением тёмных страстей и животных инстинктов, которые буржуазный индивидуалист противопоставляет тоталитарной власти общества, пытаясь спастись от «самоотчуждения». Но самоутверждение в форме индивидуального насилия может привести лишь к ещё более страшной тоталитарности и ещё более жестокому насилию.
Таков современный Сатана в своей ипостаси – порождение нравственно-идеологического кризиса буржуазного общества. Но есть ещё одна, на первый взгляд гораздо более безопасная и безобидная личина, в какой дьявол выступает лишь в качестве художественного образа, эмоционального развлечения, продукта массовой культуры. Это – «кинодьявол».
Появление «нечистой силы» на экранах – вероятно, закономерный этап в эволюции фильмов-ужасов, где каждый последующий должен стать страшнее предыдущего, должен ещё сильнее щекотать нервы зрителей. Среди фильмов этого рода наметилась определенная тенденция к «сатанизации».
Известный представитель этого жанра кинорежиссёр Р. Полански начинал с вампиров-оборотней в фильме «Бал вампиров». Но уже в следующей его ленте «Ребёнок Розмари» фигурирует сам властелин ада. По сценарию колдуны из секты Сатаны, ожидающие своего мессию, подстраивают дело так, что ничего не подозревающая девица Розмари зачинает от дьявола. Родив младенца-сатану, она становится «антимадонной» этой секты.
Колоссальной популярностью пользуется на Западе сравнительно недавно вышедший на экраны фильм Уильяма Фридкина по одноименному роману Питера Блэтти «Экзорцист» («Изгоняющий дьявола»). Фильм этот – предельно натуралистическая смесь порнографии и садизма. Главные герои его – страх, ужас, жестокость, агрессия. Сам Уильям Фридкин сказал о нём достаточно откровенно: «Я не мыслитель, я делаю коммерческое кино... Этот фильм может стать разведчиком. Если он завоюет широкую публику, значит кинематографисты должны иметь мужество значительные темы наполнять ещё более ужасающими сценами».
Десятки тысяч стояли в очереди, чтобы попасть на этот фильм. И это, пожалуй, ещё более тревожный симптом, чем появление нескольких десятков тысяч поклонников дьявола. Массовое увлечение фильмами с «дьявольскими ужасами» – серьезное социальное явление, имеющее свои глубокие корни.
Обострение противоречий между нормами-целями буржуазного индивидуалиста и нормами-рамками государственно-монополистического капитализма приводит не только к анархическому бунту против всех и всяческих ограничений – на него решаются все-таки немногие, – но главным образом к разочарованию миллионов в традиционных буржуазно-индивидуалистических «ценностях». Тип человека без идеалов, лишенного жизненной цели и стимулов к деятельности, становится характерным социальным типом нашего времени. «В жизни такого человека господствует рутина – рутина повседневных принудительных обязанностей и мелочных суетных забот и дел. Он не верит и не надеется, что ему лично удастся реализовать «ценности» индивидуализма, понимаемого в духе «свободного предпринимательства». Его существование не имеет внутреннего смысла, оно пусто и бесцветно. Человек ищет выход и, как ему кажется, находит...
Советские и зарубежные исследователи отмечают, что в последнее время в общественной психологии Запада резко усилились потребительские тенденции. Разуверившись в своих прежних идеалах и целях, люди пытаются компенсировать их потреблением тех материальных и духовных благ, которые может им предоставить современное капиталистическое общество. Они надеются обрести свое «я» уже не в сфере производства и общественной деятельности, а в сфере потребления, в развлечениях.
«Потребительская психология» на Западе определяет ныне образ жизни, поведение и мышление ряда социальных слоев. В её основе лежит универсально-потребительская установка, которая проявляет себя как в материальном, так и в духовном потреблении. Она накладывает свой отпечаток на современную религию и философию, мораль и право. «И разумеется, – пишет советский философ Ю. Давыдов, – это сознание творит соответствующие ему искусство и литературу...». Проводя прямую связь между усилением «потребительских тенденций» в современном капиталистическом обществе и их отражением в психологии человека, он отмечает, что тривиальное стремление к чувственным удовольствиям превращается «в нечто вроде религиозной веры – веры в божественность наслаждения, всякого наслаждения, уже по одному тому, что оно – наслаждение».
Гедонистский культ чувственной одержимости – своеобразная форма индивидуального психологического бегства личности от гнетущей её социальной реальности. И важнейшим средством удовлетворения подобных стремлений, возникающих в сознании обывателя, становятся произведения массовой культуры. В том числе и «сатанинские фильмы», где главное – отнюдь не сопереживание и размышление, а развлечение и возбуждение.
Спекулируя на потребительских тенденциях общественной психологии, массовая культура уводит человека в мир иллюзий и мифов, в мир «острых ощущений». Она призвана утолять усиливающийся эмоциональный голод, порожденный бездуховностью общества, давать сиюминутное чувственное или даже физиологическое наслаждение и временное забвение. Играя роль духовного наркотика, массовая культура по своей социальной функции уподобляется религии. Как и последняя, она дает субъективно-психологическое облегчение, которое, однако, «в конечном итоге... само по себе ведёт к последующему усилению всех болезненных настроений и переживаний, всех нравственных, душевных мучений...».
«Потребление» – материальное и духовное – может стать целью человеческого существования, но не может наполнить его смыслом. Погоня за самыми модными вещами, за всё более острыми ощущениями не приносит подлинного удовлетворения. Распространение «потребительской, психологии», как и нигилистических тенденций, свидетельствует о внутреннем разложении буржуазного индивидуалистического сознания. Такая психология не оставляет места для активного творческого начала, для самореализации и самоутверждения личности и лишь затушевывает и приглаживает её конфликт с обществом.
Триумфальное шествие дьявола по экранам и книжной продукции западного мира означает, что зловещий ореол, окутывающий этот образ, еще способен щекотать нервы буржуазного обывателя и утолять его потребительский эмоциональный голод. Ещё одна ступень эскалации ужаса на бесконечной лестнице, ведущей в никуда...
Три ипостаси современного дьявола. Они неотделимы друг от друга. Дьявол един в своих трех лицах как знамение духовного кризиса: религиозного, нравственного, эстетического, как «негодный продукт негодного общественного строя».
Потусторонние страсти цивилизованной Америки.
В. Андронова, кандидат исторических наук
Ультрасовременная Америка, для которой её столетней давности памятники культуры представляются уже древностью, к тому же деловая и практичная, оказалась в наши дни удивительно подверженной иррациональным чувствам и настроениям. Вот уже третий год в Соединенных Штатах продолжается эпидемия «кинодьяволизма», вызванная появлением на экранах страны фильма «Экзорцист» («Изгоняющий дьявола»). Люди часами простаивали в очередях, чтобы попасть на кинокартину. Примечательно, что её отсняли в районе католического Джорджтаунского университета в Вашингтоне. А в качестве консультанта – эксперта по дьяволизму – в съёмках фильма участвовал вице-президент этого университета священник Эдмунд Райн.
События в фильме происходят в наши дни. Сюжет сводится к тому, что в 12-летнюю школьницу вселяется дьявол. Девочка до неузнаваемости изменяется внешне: глаза становятся водянисто-белыми, злыми, лицо распухает и покрывается кровоточащими язвами, она кричит грубым, страшным голосом, в неё вселяется некая разрушительная сила. Врачи оказываются бессильными. Когда окружающим становится ясно, что здесь не обошлось без потустороннего вмешательства, два священника берутся изгнать из девочки дьявола и добиваются этого ценою собственной жизни.
Созданный в расчете на сенсационный коммерческий успех, фильм вместе с тем снимался с очевидной целью убедить зрителя, что дьявол – это вроде бы не пугающая фантазия, а суровая реальность, с которой может соприкоснуться каждый из нас в любой момент. И надо отдать должное сценаристам н постановщикам фильма: они весьма преуспели в этом. Многие зрители были потрясены, напуганы, психически травмированы. Они-то и принялись осаждать ошеломлённых священников многочисленными телефонными звонками с просьбой помочь им в изгнании беса из них самих, из их детей и близких.
Другая часть зрителей – более уравновешенная, цивилизованная – для удовлетворения вызванного фильмом интереса обратилась к книгам. Чтобы ознакомиться с оккультизмом, здесь не нужно идти в библиотеку и выписывать старинные фолианты. В каждом книжном магазине имеются разделы, где вам предложат не переиздания, а современные издания новейших «исследований».
В южной части нью-йоркского района Манхэттен есть «Книжный магазин Вейсера – специалиста по оккультизму и Востоку». Весь он помещается в одной сравнительно небольшой комнате, сверху донизу уставленной книгами. Они расположены по разделам: колдовство, магия, ведьмовство, астрология, теософия, метафизика, йога, дьяволизм, летающие тарелки и т. д. Хозяин лавки – пожилой человек с окладистой бородой н длинными волосами – весьма общителен, хорошо знает свой товар и легко угадывает вкусы покупателей. Он утверждает, будто ведёт самую крупную в мире торговлю оккультными изданиями. Вейсер доволен своим бизнесом и говорит, что только за год продал книг на миллион долларов. Недостатка в покупателях нет, его лавка всегда полна. К тому же фильм «Изгоняющий дьявола» еще больше повысил спрос на предлагаемую им продукцию.
В прессе с выходом фильма также появилось много статей, претендующих на исследование природы дьяволизма, его характера и современных проявлений. Их авторы, ссылаясь на псевдоисторические примеры, на загадочные случаи из современной жизни, силятся доказать достоверность сюжета фильма. Всё это ещё больше возбуждает вызванный им психоз.
Но главными экспертами в оценке фильма оказались священники. Они охотно выступали по этому поводу в печати и давали интервью. Одни из них делились личным опытом в изгнании дьявола, другие, напротив, видели свою миссию в умиротворении страстей, вызванных демонстрацией фильма. Большинство критиковало ленту за то, что она преподносит дьявола в слишком архаичной интерпретации. Он более банален, говорили католические священники, и таится в каждом человеке, поэтому нет нужды искать внешнюю силу, которая овладела бы нами: дьявол «в нас самих», «в наших грехах».
Более всего озадачил критиков тот огромный интерес, с которым встретил фильм широкий зритель. Ажиотаж вокруг кинокартины, нескончаемые очереди, огромные сборы (за одну неделю – 10 миллионов долларов!) заставили задуматься над причинами этой эпидемии дьяволизма. Некоторые считают её сегодня столь же опасной, как порнография и наркомания.
Одни критики объясняют успех ленты всегдашней популярностью фильмов ужасов. «Изгоняющий дьявола» – исключительно современный фильм ужасов, считают они, и к тому же отвечает современной моде на оккультизм.
Другие критики усматривают причину успеха фильма в социальной неустроенности миллионов людей. Находясь в страшных жизненных тисках, они теряют надежду найти какой-либо реальный выход из своих невзгод и поэтому ищут утешения в обращении к сверхъестественной силе. Переживая великую неуверенность и безнадёжность, многие пытаются дать мистическое толкование современности, прибегая к астрологии, ведьмовству, демонизму.
Вместе с тем, как замечает священник Юджин Кеннеди, «мы убили героев, которых имели, и породили негероическое и антигероическое поколение. Но потребность людей в символах столь глубока, что они готовы обратиться даже к отрицательным символам».