Нетленные полотна
Источник: журнал «Знание – сила», №6, 1961 год. Автор статьи: А. Варшавский, кандидат исторических наук.
КРЕСТНЫЙ ХОД
...Горячий песок на дороге, выжженные солнцем холмы, жара, пыль.
И в этом знойном мареве – огромная, разноликая, теряющаяся где-то вдалеке толпа. Бурлит и движется эта толпа – и кого тут только нет!
Впереди – несколько мужиков из деревенских богатеев. Одетые в праздничные кафтаны деревенского сукна, подпоясанные яркими кушаками, они несут на носилках громадный фонарь от иконы, весь в огнях внутри, весь в лентах и золотых привесках. Торжественно и чинно вышагивают мужики, а за ними две мещаночки: одна помоложе, в розовой юбке и кремово-жёлтом платке, другая постарше, вся в чёрном, – с елейными, ханжескими лицами. За ними – хор певчих.
Посмотрите: вот, бесцеремонно прижав к себе «святую икону», плывёт глупенькая, безвкусно разряженная барынька в кисейном платье, важничающая необыкновенно; вот прямой, как палка, бессмысленно вытаращив глаза, марширует тупой и грубый служака – военный, вот кулак-подрядчик – себе на уме, хитрый, властный, грубый, с кирпично-красным жирным лицом. Не случайно в одной группе с помещицей, кулаком и военным находится и преподобные отцы в своих праздничных одеяниях – здесь не просто символика, здесь сама правда жизни.
Эту группу, отделяя её от простого люда, надёжно со всех сторон окружили конные и пешне урядники, сотские, во главе со становым приставом. Голытьбу не пускают в «чистый ряд», и замахивается на кого-то из толпы своей нагайкой вздыбивший коня урядник, и отстраняет палкой мальчика-горбуна, пытающегося примкнуть к процессии, служака-сотский…
Около пяти лет работал над своей знаменитой картиной «Крестный ход в Курской губернии» великий русский художник Илья Ефимович Репин. И ныне ещё, несмотря на то, что уже давным-давно всё изменилось в нашей стране, и даже люди старшего поколения позабыли и о помещиках, и об откупщиках, до глубины души волнует это правдивое и мастерски написанное произведение.
В нём, как в капле воды, отразилась Россия конца прошлого века: миллионы и миллионы закабалённых крестьян и рабочих, с одной стороны, и кучка паразитов – помещиков, фабрикантов, кулаков – с другой. И верной опорой этим паразитам служила церковь, духовенство, освящавшие всё: и социальное неравенство и угнетение, и эксплуатацию человека человеком.
Известный критик и искусствовед В. В Стасов отмечал, что сила и грандиозность составляли всегда отличительную черту созданий Репина. В «Крестном ходе» эта сила и грандиозность нашли своё наиболее яркое воплощение.
Художник ничего не приукрашивает: века рабства и угнетения, века порабощения церковью не могли не оказать своего пагубного влияния. Верят, искренне верят многие участники процессии в «святую» икону. В своём человеческом стремлении к счастью, к свету, они – тёмные и забитые – обращаются к богу, надеясь на защиту, на утешение, на какую-нибудь помощь... Но и в своих заблуждениях, как бы говорит Репин, народ выше, достойнее бар и их присных.
Особенно незабываем знаменитый горбун. Тонкое, благородное лицо, которое как бы светится внутренним огнём, проницательные, умные глаза, высокий, ясный лоб – всё замечательно выписано Репиным. Обаятельное впечатление производит этот человек. Окрылённый надеждой на исцеление, полный веры в счастье, он в своей душевной чистоте противопоставлен циничным и лицемерным «властителям жизни», и в нём – светлая вера Репина в лучшее будущее, в скрытые силы, в светлый разум народа.
В этой картине, полной мысли и страсти, тревоги и горечи, мастерство Репина достигло замечательных вершин. Стасов писал, что «Крестный ход» – достойный товарищ «Бурлакам», та же сила, тот же огонь, та же правда, та же глубокая национальность и тот же поразительный талант».
Глубоко правдивая картина Репина, законченная в 1883 году, прозвучала как протест против мерзостей тогдашней русской действительности. Таков и был замысел художника.
Не случайно в одном из своих писем, относящихся ко времени работы над «Крестным ходом», он воскликнул: «действительность слишком возмутительна, чтобы со спокойной совестью вышивать узоры...» Социальный смысл картины, её направленность были хорошо поняты современниками.
Далеко не случайно избрал для своей картины Репин крестный ход именно в Курской губернии – один из самых известных в России, ежегодный, традиционный.
ИСТОРИЯ «ЧУДОТВОРНОЙ»
Церковники рассказывали, что впервые «чудотворная» икона появилась под Курском в 1295 году. Нивесть каким путём она очутилась на корне дерева и по сему случаю была наречена «коренной».
Из всех чудес, которые старательно приписывались иконе, одно было бесспорным – с её помощью монахи получали неплохие доходы. «Явленная» принадлежала одновременно двум монастырям – Коренному, построенному на том месте, где она «объявилась», и Знаменскому, в Курске, где она хранилась. И уже с самого начала каждый из монастырей стремился использовать «святыню» для увеличения своих доходов. Чтобы прекратить споры и препирательства, высшие церковные власти в 20-х годах XVIIстолетия постановили устраивать ежегодно крестный ход с выносом иконы из Знаменского монастыря в Коренную пустынь, где она должна была находиться три дня. Выручку было приказано делить пополам между монастырями.
Постепенно входя во вкус, церковные власти установили даже специальный церемониал: дни выноса иконы и возвращения её в Курск были объявлены неприсутственными, а крестный ход стал возглавлять архиерей или даже губернатор.
«Дело» принимало всё больший размах, росли и доходы церковников. Спекулируя на естественном стремлении больных и увечных людей поправить своё здоровье, церковнослужители уверяли, что «чудотворная» несёт исцеление всем страждущим.
Исцелений – если не считать инсценированных самими монахами, – разумеется, не было. Но массовое целование коренной иконы и употребление «святой» воды из источника и реки Тускари, где купались паломники, немало способствовало тому, что по распространению заразных болезней и смертности от них Курская губерния прочно занимала одно из первых мест в царской России.
И вот что любопытно. Икона в 1896 году была уничтожена. Случилось это во время взрыва в соборе. Но церковники не сложили оружия. Они тут же пошли на новый обман: объявили о «чудесном» спасении «чудесной» иконы и даже отслужили по сему случаю благодарственный молебен.
Чуда и на этот раз не было. Просто-напросто монахи извлекли из кладовой копию «явленной». И вновь обманутые люди тянулись в Курск, вновь по солнцепёку несли «коренную», то бишь её копию; сотские и урядники наводили «порядок» и тысячи и тысячи тружеников становились жертвой заведомого шарлатанства и надувательства...
А когда ещё через сорок лет, в 1959 году, в бывшей Коренной пустыни обители начались всякого рода строительные работы, на глубине нескольких метров был найден построенный, насколько можно судить, в 60-70 годах прошлого века распределительный колодец. Подземные трубы связывали его с многочисленными родниками и даже с прудом и озером, которые и поныне находятся на территории бывшей обители.
Так был раскрыт «секрет» предприимчивых монахов. Распределительный колодец позволял вовремя прекратить доступ воды. Это било очень удобно: следовал большой молебен – и с «божьей» помощью вода вновь наполняла кружки страждущих.
И ещё одна подробность. Монахи уверяли, что монеты, которые верующие кидали в колодцы со «святой» водой, растворяются в ней – и в этом видели ещё одно чудо. И действительно, монет на дне колодцев не нашли. Зато были найдены металлические сетки с их помощью весь улов попадал в монастырскую казну...
Разумеется, конца этой неприглядной истории Илья Ефимович Репин в те годы, когда он работал над картиной, знать не мог. Но он знал, понимал другое. Он писал: «христианство – как и все другие религии – это рабство, это смиренное самоубийство всего, что есть лучшего и самого дорогого, и самого высокого в человеке». И подобно Белинскому, он мог бы сказать, что «церковь – опора кнута и угодница деспотизма». Недаром в Крестном ходе, по свидетельству самого художника, «главный сюжет в центре картины – это барыня, несущая икону под конвоем сотских».
Барыня, несущая икону под конвоем сотских... Хоругви, иконы – и нагайки... Этим всё сказано! Здесь и деспотизм власть имущих, и бесправие крестьян, и прямое изобличение того, чему служит «чудотворная».
Более 300 одних только «чудотворных» икон с изображением Богородицы насчитывалось в царской России. И матушка-«троеручица», и «неопалимый купины», и знаменитая «иверская» в Москве, и «смоленская» и как они ещё только не назывались: ведь чуть ли не каждый город, не каждый монастырь в царской России имел свои «явленные» и «чудотворные».
И не в одной только Коренной обители, не только под Курском творились «водопроводные» и прочие «чудеса», а везде, где, обманывая народ, насаждая суеверия, устраивала крестные ходы и «чудесные» исцеления церковь.
И если в Лурде, во французской Коренной обители «чудодейственная» вода бралась главным образом прямо из реки, то в Троице-Сергиевской лавре, например, была, так же как и под Курском, устроена водоподъёмная машина. Она и подавала воду к фонтану, имевшему форму креста. Темные, невежественные паломники верили и в это «чудо» – истечение воды из креста – и бросали деньги в водоём. А стоявший рядом монах собирал деньги.
Немалые доходы до самого недавнего времени приносили знахарям речушка Торгаш всё в том же Загорском районе, Чёрное озеро возле села Косино, Люберецкого района, и ряд других мест Подмосковья. Убеждённые в целительной силе «святых вод» собиравшиеся здесь люди пили грязную воду, купали здесь детей. А деньги собирали гадалки и юродивые.
* * *
Воздействие «Крестного хода» было колоссальным. Недаром вся реакционная печать того времени, все штатные защитники православия и самодержавия ополчились против этой картины. «Крестный ход», – писал Репин, – цензура вычеркнула из каталога и не позволила в изданиях. Пожалуй, прикажут убрать с выставки картину...»
Но несмотря на старания реакционеров. «Крестный ход» приобрёл громкую известность и занял одно из центральных мест в истории русского искусства второй половины XIX века. Прогрессивная Россия видела в нём, так же как и в других, проникнутых народно-освободительными идеями картинах Репина, созданных в 80-е годы, правдивое отражение жизни.
«ЛУПОГЛАЗИЕ, ЗЕВ И РЕВ»
О «Протодьяконе», ныне, как и «Крестный ход», хранящемся в Третьяковской галерее, Репин однажды в письме основателю нашей национальной галереи П. Третьякову написал: «Вы неверно называете этюдом портрет дьякона, это даже более, чем портрет, – это тип, словом, это картина».
Это действительно картина, и притом талантливая. В ней Репину удалось создать совершенно поразительный по глубине психологической характеристики обобщённый образ: нарисован один человек (к слову сказать, реально существовавший, земляк Репина, Чугуевский дьякон Иван Уланов), но за ним – вся поповская Русь, все российское духовенство, то самое, о котором в своё время метко и верно сказал Белинский: «Не есть ли поп на Руси для всех русских представитель обжорства, скупости, бесстыдства».
Почти весь холст занимает этот внушительного роста детина, в чёрной рясе и низко надвинутой на лоб скуфейке, весь заросший волосищами, с сизо-багровыми щеками и толстым, красным от неумеренного употребления некоего злого зелья носом, с огненным взглядом внимательных глаз, под густыми-прегустыми бровями, толстобрюхий, властно держащий в одной руке посох, – ни дать, ни взять, пушкинский Варлаам, словно оживший, словно перенесённый из корчмы, что на литовской границе. Не верит он ни в бога, ни в черта, да и на что ему эта вера: его дело рявкнуть «за здравие» или «за упокой» так, чтобы стекла в церкви задрожали, – а там, хоть трава не расти.
«Это – экстракт наших дьяконов, этих львов духовенства, у которых ни на одну йоту не попадается ничего духовного, – писал о «протодьяконе» сам Репин, – «весь он – плоть и кровь, лупоглазие, зев и рев...». Ещё более определённо на сей счёт высказался Крамской: «ожирелое тунеядство, прикрываемое стихарем».
Многозначительная картина! Поглядишь на неё – и истинная сущность всего того сословия, олицетворением которого служит «Протодьякон», становится яснее ясного. Недаром картину так и не отправили на Всемирную выставку 1878 года – воспрепятствовали чиновные руководители русского отдела выставки.
Давным-давно забыты многие из тех картин, что некогда были выставлены в Париже, в зале Шайо, где размещалась Всемирная выставка, но по-прежнему толпятся посетители у небольшого холста в репинском зале Третьяковской галереи. Жив репинский «Протодьякон» – одна из самых сильных и впечатляющих антнцерковных картин во всём мировом изобразительном искусстве.
В КАМЕРЕ ДВОЕ...
В камере только двое. Священник в рясе с крестом в руке и осуждённый на казнь революционер с одухотворённым, волевым лицом. В его позе, во всей его фигуре – сила и убеждённость, и взгляд его полон презрения к служителю господа.
Чёрная фигура попа и светлое лицо осуждённого.
Свет и мрак. Воля, гордость и мужество – с одной стороны. Ханжество, беспомощность – с другой.
...В 1878 году В. В. Стасов заведывал одним из отделов публичной библиотеки в Петербурге, которой после революции присвоили имя великого русского сатирика М. Г. Салтыкова-Щедрина. И именно здесь к нему в руки попал 1-й номер нелегальной газеты «Народная Воля». Кто-то из участников революционного движения, очевидно, положил её в ящик для писем, висевший в библиотеке. Отпечатанные специально для библиотеки на хорошей бумаге, экземпляры этой подпольной газеты и впоследствии самоотверженно доставлялись в книгохранилище.
Стасов развернул газету и стал её читать. Первое, что ему бросилось в глаза, была большая поэма. Она называлась «Последняя исповедь» и была посвящена казнённым революционерам – тем, кто, не щадя жизни, шёл на смертный бой с самодержавием.
Это была мужественная поэма.
Осуждённый на казнь, заживо похороненный в каменном мешке, революционер гордо бросает в лицо священника, который уговаривает его покаяться в грехах и исповедаться:
«Я сам, старик, подумал о Христе
В последний день своей недолгой жизни.
И я решил, что повесть о Христе –
Пустая ложь.
...бога нет».
Боец, человек несгибаемой воли, он сквозь все муки смертные проносит верность революционным идеалам и ненависть к угнетателям. «Ты враг, – говорит он попу, – ты враг народу, и не только ты, но и все вы, слуги религии:
Трусливые со сладкими словами
Изменники, лжецы и лицемеры».
Стасов показал поэму Репину.
Именно тогда в мастерской художника и появился небольшой холст. Он был не очень заметен между «Крестным ходом», «Не ждали» и другими большими полотнами, да и не показывал его никому Репин. Даже Стасову, который однажды случайно увидел у него тогда ещё только начатую эту картину, Репин сказал: «Это просто так...» От варианта к варианту нащупывал он наиболее лаконичное, наиболее образное решение, и от варианта к варианту мужала его кисть, все ярче, все полнее становился замысел. Чёрная, мрачная камера-одиночка, и два человека: узник и поп.
...Их было немного в ту пору. И они ещё многого не понимали в азбуке классовой борьбы. Но они твёрдо знали – больше терпеть нельзя. Сквозь строй виселиц шли они на борьбу с самовластьем, за свободу, за демократию, за счастливое будущее.
Войска, полиция, наёмные провокаторы и наёмные шпионы были пущены в ход против революционеров. И рука об руку с помещиками, царскими чиновниками, карателями, со всеми теми, кто угнетал простой народ, шла церковь. Со всех амвонов слали священники проклятия «цареубийцам» и грозили им «вечным судом».
И не только проклинали. И не только учили покорности.
«Если кто на исповеди, – говорилось в соответствующей инструкции Синода, высшего церковного органа в России, – объявит духовному отцу своему некое не сделанное, но ещё к делу намеренное от него воровство, наипаче же измену или бунт на государя или государство, то должен священник не токмо его за прямо исповеданные грехи прощения и разрешения не сподоблять, но донести вскоре о нём, где надлежит».
И это не оставалось на бумаге. Выудить на исповеди конспиративные тайны пытался, например, священник напутствовавший в последний путь Каракозова, стрелявшего в 1866 году в Александра II.
...И вот они остались одни на один: пылкий революционер и чиновник в рясе, жандарм во Христе, как называл попов В. И. Ленин.
Приговор уже вынесен. Участь узника уже решена. И священник пришёл сюда лишь для того, чтобы заставить революционера перед казнью сказать слово раскаяния и, если удастся, выведать у него конспиративные тайны.
Фальшива его проповедь, жалки его слова. О чём говорит он? О божеской любви? О милосердии? Хорошо милосердие!
Но исповеди не будет. Не будет ни раскаяния, ни слез, ни предательства. Человек сильных и цельных чувств, узник не хочет никаких компромиссов с тем, кого с полным основанием считает приспешником врагов.
Свою картину Репин закончил в 1885 году. Он попытался было показать её на XIIпередвижной выставке русских художников, но это не удалось: цензура не пропустила. И тогда, узнав, кто автор стихотворения, помешенного в «Народной Воле», Репин в апреле следующего года преподнёс её вместе с дарственной надписью Н. М. Виленкину – такова была настоящая фамилия поэта Н. М. Минского, принимавшего в то время участие в революционной борьбе.
«Отказ от исповеди» ныне находится в Третьяковской галерее. «Это настоящая картина, какой только может быть картина», – писал в своё время Стасов. И в этих словах величайшая похвала автору, совершившему настоящий подвиг – и как художник, и как гражданин.
* * *
Илья Ефимович Репин прожил долгую и сложную жизнь. Он умер глубоким стариком. 86 лет от роду, в 1930 году. Его кисти принадлежат, как известно, и многие картины на библейские сюжеты – «Тайная вечеря», «В Гефсиманском саду» и ряд других. Но истинного мастерства, истинных высот он достиг не в этих картинах, а там, где он, следуя правде жизни, отображал подлинную роль религии, разоблачал её. Он сам писал о том, что «...выше всего великие, гениальные создания искусства, заключающие в себе глубочайшие идеи вместе с великим совершенством формы и техники».
К таким великим творениям замечательного художника наряду с всемирно известными «Бурлаками», наряду с «Не ждали», «Иваном Грозным и сыном его Иоанном», «Арестом пропагандиста», «Запорожцами», несомненно, принадлежат и те картины, где он выступил с обличением религии и церкви.
Эти творения служили народу, пробуждали его революционное самосознание. Проникновенно сказал об этом один из ближайших сподвижников В. И. Ленина В. Д. Бонч-Бруевич: «Ещё нигде не описаны все переживания революционеров, те клятвы, которые давали мы там, в Третьяковской галерее, при созерцании таких картин, как «Иван Грозный и его сын Иван»..., как та картина, на которой гордый и убеждённый народоволец отказывается перед смертной казнью принять благословение священника... останавливались на «Крестном ходе»... близко понимали «Бурлаков».
...В Москве, в сквере, что на Болотной площади, той самой, где некогда казнили мужиков, которые с вилами и кольями шли в бой против царя и помещиков, стоит памятник. Невысокого роста кудрявый человек, с бородкой и усами, с палитрой в руках, смотрит вперёд – в будущее. Репину здесь лет 35-40, это пора расцвета его творчества, это время создания им «Крестного хода», «Протодьякона», «Отказа от исповеди».