Гармонию поверить кибернетикой?

Источник: журнал «Огонёк», №1, 1981 год.

Гуманитарное образование – плохой помощник, когда дело доходит до науки точной. Тем более такой, как кибернетика (наука об общих законах получения, хранения, передачи и преобразования информации в сложных управляющих системах). Готовясь к беседе с директором Киевского института кибернетики Украинской Академии наук, академиком В. М. Глушковым, я отправился в библиотеку, и по мере того, как перебирал аккуратно прошитые металлическим стержнем карточки, всё больше овладевало мною отчаяние. Не говорю уж о специальной литературе – популярной написано о кибернетике столько...

Может быть, и начать с этого, многим, если не всем знакомого, пугающего чувства собственного бессилия перед изобилием того, что сегодня мы называем печатной продукцией?

Только представить себе – в мире существует около трёх тысяч языков, больше тридцати двух миллионов названий книг, и число это ежегодно увеличивается на полмиллиона! Через каких-нибудь полтораста лет по нынешним темпам чуть ли не всё население планеты превратится в сотрудников НИИ, будет производить информацию, писать книги, брошюры, статьи, рефераты, а кроме того, огромными, космическими темпами растёт количество политической, документальной, художественной литературы... Не затопит ли этот бушующий океан наших потомков, сможем ли мы справиться, каким-то образом его обуздать? Сможет ли океан этот, образно выражаясь, поместиться на книжных полках, а хранилищах, в архивах – в том их виде, к которому мы привыкли? И ещё много, много других «ли»...

– Прежде всего, – говорит Виктор Михайлович, – библиотека, мне думается, – это не только хранение, но и передача и преобразование информации. Интересно было бы побеседовать не только о библиотеке в целом, но и о том, что будет в ней храниться, заглянуть, так сказать, на её полки?..

– Конечно.

– Но в начале – как я себе представляю библиотеку будущего вообще, работу с ней. При помощи люминесцентных экранов, экранов на жидких кристаллах и копирующих устройств человек сможет наконец раз и навсегда подчинить себе информацию, с какой бы скоростью и в каких бы пропорциях она ни росла. Я имею в виду то, что мы называем печатной продукцией. Она ведь тоже в немалой степени способствует, если так можно выразиться, стрессу, психическому переутомлению...

В одной из японских исследовательских лабораторий разработана топографическая память, способная вместить 2500 знаков в кружке диаметром в половину миллиметра. Это даёт возможность хранить информацию примерно в десять миллионов знаков в объёме, занимаемом двумя почтовыми марками. Время её считывания – миллионные доли секунды.

В нашем институте при помощи электронного пучка мы можем записать все тридцать томов Большой Советской Энциклопедии на пластинке размером со спичечную этикетку. Это, конечно, не рекорд. Проблема хранения принципиально решена. Ведь век бумажной книги недолог. Кроме того, давно уже говорят о нехватке бумаги, дерева...

Теперь о передаче и преобразовании. Думаю, что уже при ныне живущем поколении пульты создаваемой сейчас Единой информационной системы станут такими же привычными, как телевизоры, телефоны или стиральные машины. Буквально сразу после запроса абонента на дисплей, телеэкран его домашнего пульта будет выдана любая книга, журнал, газета, манускрипт, брошюра из библиотеки имени В. И. Ленина, из крупнейших библиотек мира. Будут для этого и карманные дисплеи, нечто вроде сегодняшних счётных компьютеров, которыми пользуются уже школьники. Теперь войдём в хранилище и заглянем на полки...

– И увидим там вместо книг тысячи, миллионы пластинок?

– Нет, будут и настоящие, живые книги... Копии нужных вам страниц, газет или журналов можно будет получить и в самой библиотеке и у себя дома, у своего пульта. Копии будут обычными, бумажными – человек ведь уже крепко привык читать в автобусах и метро, в парках и у реки, – тут скорей всего книгу дисплеи не смогут заменить... Хотя повторяю, в мире огромная нехватка бумаги, и нужно её всячески экономить, издавать, к примеру, лишь классику, подарочные издания... Ну обязательны ли, скажем, журналисту, учёному или писателю бумага, чернила, копирка, лента, если можно будет писать сразу на экране, там же править, редактировать, специальными клавишами раздвигать слова, убирать лишние? Исчезнет само понятие черновика. Естественно, по желанию можно будет восстановить ход работы.

Да и логически рассудить – не всегда же бумага служила человеку. И на песке писали, и на скалах, и на папирусе... Ничто не вечно под луной.

– Наши потомки не услышат волшебного шелеста страниц, их запаха, слаще которого с раннего детства у нас ничего не было. Меня это пугает, хотя я понимаю, что мыслю сугубо современными категориями, привычками, ассоциациями... Вы сказали: издавать, и примеру, лишь классику. Вы имели в виду и уже созданное и то, чему предстоит появиться на свет?

– Безусловно.

– Кто из поэтов и писателей вам ближе, Виктор Михайлович?

– Пушкин, Блок, Некрасов, Гёте, Достоевский, Толстой, Хемингуэй, понятен, близок мне мир Шолохова, я сам из казаков... Часто спрашивают насчёт фантастов – с удовольствием перечитываю Жюля Верна, Уэллса...

– И вы полагаете, что им в творчестве могла бы помочь электронно-вычислительная машина?

– Теоретически – да. Нильс Бор заметил как-то, что нет более практичной вещи, чем хорошая теория.

Но начать эту тему мне хотелось бы с понятия социального заказа. Как говорится, спрос рождает предложение. В последние годы роботы в некоторых областях стали уже необходимы. Прежде всего это тяжёлый физический труд, труд домашней хозяйки, вахтера; я уж не говорю о труде, в котором сегодня ещё платят надбавку за вредность, об исследованиях дна океана, космоса... И многое кибернетикой тут уже сделано, хотя, безусловно, предстоит сделать гораздо больше. Но главное – ясны многие принципы, направления, в которых следует работать.

В отношении же творчества такого социального заказа от общества ещё не поступало, хотя электронно-вычислительные машины смещают, даже меняют некоторые понятия, и то, что ещё совсем недавно считалось творчеством, сегодня уже бессмысленно делать человеку, возьмём, к примеру, обязанности ассистентов гроссмейстеров, которые в перерывах между партиями продумывают возможные комбинации...

Прежде всего искусственный интеллект, интеллект машины – это память, с которой уже сегодня ни одна человеческая не сравнится. В человеческом мозгу около четырнадцати миллиардов нейронов. Если один нейрон считать равным одному машинному элементу (включая элементы памяти), то машина уже сравнялась с человеческим мозгом. Однако ей ведь не нужны ассоциации, кладовые, пассивный запас – в машине все активно, в любой момент готово к действию. Как, допустим, компьютер сможет помочь поэту? К нужному слову сразу выдать множество, если не все существующие, возможные в языке рифмы. Останется лишь выбрать из них по слуху, по вкусу...

– Точные, неточные, ассоциативные, ассонансивные? Полный ассортимент...

– ...Во всяком случае, из тех, которые когда-нибудь кем-нибудь из поэтов уже употреблялись. Это несложно для машины. И сама ЭВМ сочиняет – и стихи и прозу. Я уже приводил кому-то из журналистов такие вот строчки:

Пока слепо плыл сон над разбитыми надеждами.
Космос кровью сочился над разбитой любовью.
Был из скрытых людей свет твой медленно изгнан...

– Прямо экспрессионизм какой-то! Воображение завидное...

– Пишет и в других стилях и с рифмами, порой неожиданными, звучными. До двухсот четверостиший в минуту выдать может.

– Но скорость, правильный размер, рифмы – ещё далеко не всё в поэзии. Хотя что-то в приведённых вами строчках всё-таки есть...

– Нет, не преувеличивайте. Несмотря на разбитые надежды, любовь и кровь, от них веет холодом, они мертвы. Но машине пока больше теоретически доступны и запахи, и слуховая и зрительная информация... Отвлечёмся немного от литературного творчества – по сути, ведь все виды творчества близки друг другу. Давно известно, что всего три краски – синяя, жёлтая и красная – дают богатейшие оттенки. Можно, скажем, с репинских бурлаков или с «Утра стрелецкой казни» снять три копии в основных цветах, разделить полотна на клеточки и их яркость выразить численно, при помощи всего лишь двух цифр – нуля и единицы.

Вам не больно слышать о том, что гениальные полотна Куинджи тускнеют, что они уже далеко не те, которыми восхищалась Россия, за которыми на выставке люди искали спрятанные лампочки? А при помощи двоичного алфавита можно оставить даже самым далёким нашим потомкам, которые, возможно, и на нас-то не будут похожи, любое творение в первозданном виде.

– А нужны ли будут им, на нас непохожим, наши творения?

– Отвечу вопросом: нам нужны наскальные рисунки? Нужны ведь... Я уверен, что компьютер сможет и помочь поэтам, писателям, художникам, композиторам... Особенно композиторам. Нотный язык, алфавит которого составляют всего семь знаков, очень прост. От машины не может укрыться ни одного, даже самого тонкого нюанса, намёка на звук. В ЭВМ вводили ноты Баха, Чайковского... Компьютер тщательно и невероятно быстро переводил их в двоичный алфавит, анализировал и на их базе импровизировал сам – профессиональные музыканты порой не могут отличить, во всяком случае, сомневаются.

В Москве есть лаборатория, в которой уже сейчас машина помогает композиторам в аранжировке, разложении мелодии на огромный оркестр со множеством инструментов; машине доступны даже неизвестные человеку тембры, причём делает она всё это моментально, сразу можно услышать, как будет звучать в концертном зале сочинённая мелодия.

Уже довольно давно электронно-вычислительная машина занимается переводом. В системе «Гарни», созданной в Ереванском университете, реализован алгоритм русско-армянского перевода с русским математическим словарём в шесть тысяч слов. В японской системе «Ямато», построенной для перевода с английского, хранится восемь тысяч английских слов, больше тысячи грамматических правил с их японскими эквивалентами, около четырёхсот идиом и фраз.

Компьютер анализирует литературные стили. Литературоведам нередко приходится встречаться с произведениями, которые, допустим, десятки раз переписывались или – что, естественно, во много раз усложняет задачу компьютера – передавались из уст в уста.

– И всё-таки это машинальная – раньше в переносном, а теперь и в прямом смысле слова – работа. Что же касается творчества...

– Что касается творчества, мы пока ещё не совсем точно себе представляем, что это такое. Вот в чём трудность. Закономерности этого процесса изучены лишь в простых случаях. Даже женскую красоту машина ещё не научилась распознавать. Как-то поручили ей создать собирательный образ красавицы. Ждали чего-то потрясающего. Компьютер взял от известных ему женщин то, что считалось в них самым красивым, – глаза Софии Лорен, подбородок Брижит Бардо, волосы не помню уж чьи... Получился монстр.

Много ещё понадобится усилий, чтобы понять, каким чудодейственным образом соединяются в человеческом мозгу эти самые духовно животворные, если можно так сказать, ячейки, по каким законам и правилам. Но исследования ведутся, и учёные добились уже кое-каких результатов.

Перспективны в этом смысле системы с обратной связью, так называемые нейроэлектронные системы – это своеобразный симбиоз электронной техники и живого организма. Суть их в том, что ЭВМ сперва анализирует состояние организма, а затем посылает в мозг управляющие сигналы через наложенные на голову электроды или воздействуя ультразвуком, электромагнитным излучением. С помощью таких систем можно будет не только предотвращать или снимать утомление, стресс, но и компьютер как бы начинять всей информацией, скопленной мозгом. Машина в определённом смысле сможет мыслить подобно человеку – так же преобразовывать, преломлять в своей неповторимой призме внешний мир, ощущать его. И, следовательно, если данный человеческий мозг творческий, то и машина сможет творить. Представьте себе: инженеры, конструкторы, люди всех творческих профессий увеличат мощность и объём своего мозга в миллионы раз! Разграничить мышление человека и действие компьютера станет невозможно, да и не нужно. Машина сможет продолжать работу человеческого мозга...

– И что же, теоретически ЭВМ, подключи её и мозгу Пушкина, смогла бы сочинить «На холмах Грузии лежит ночная мгла...»?

– Пока только теоретически.

– Вы говорите о симбиозе, другими словами, о постоянном совещании, диалоге человека с умнейшим, образованнейшим собеседником – машина уже понимает человеческую речь, обладает лексиконом богаче, чем у некоторых людей, в тысячу слов. Недавно мне пришлось беседовать с одним из крупнейших писателей, аргентинцем Хулио Кортасаром. Он сказал, в частности, что одиночество – непременное, и возможно, главное условие всякого творчества и особенно писательства. Как же быть с этим? Разложи творчество, талант, человека на составные части, постигни его – не разломится ли на столько же частиц тот «магический кристалл», сквозь который Александр Сергеевич «неясно различал» «даль свободного романа»?

– Определённо ответить я на этот вопрос затрудняюсь, но не думаю. В пользе же симбиоза не сомневаюсь. Допустим даже, что машина неспособна фантазировать. (Хотя сейчас ясно, что это не так, и, к примеру, в подборе расцветок для тканей уже существует потребность каким-то образом сдерживать водопад идей и предложений компьютера.) Сколько пользы могли бы принести электронно-вычислительные машины, если бы человек действительно научился полностью копировать работу мозга, а затем воспроизводить её, возможно, передавать другим людям, оставлять по необходимости на века... Не нужно, думаю, перечислять здесь те гениальные умы человечества, которые прекратили работу, далеко не исчерпав своих возможностей.

– Зашифровывать мозг, подобно картинам, при помощи нуля и единицы? Но картины – конечный итог, продукт всего человеческого существовании, и что главное в нём – не ясно. Снова мы возвращаемся к чувствам, к эмоциям... Лев Толстой говорил, что «всегда останавливал себя, когда начинал писать из головы, и старался писать только из сердца»...

– При полном переходе интеллекта человека в машину скорее всего туда перейдут и чувства его и даже эмоции...

– ?!

– Да, да, эмоции, причём не только внешние: «рассмешить» компьютер анекдотом определённого уровня, пошиба, так сказать, можно и сейчас, – но и внутренние, самые, возможно, потаённые.

В мозгу животного обнаружено более двухсот точек, воздействуя на которые можно заставить его открывать или закрывать глаза, испытывать страх или ярость... Возможным это стало после того, как было установлено, что мозг животного не хаос, а система. Не исключено, что в будущем учёные смогут воздействовать через «электронный мозг» таким же и ещё гораздо более сложным образом на мозг человека, на его творческие точки.

– Да... Откровенно говоря, я не завидую нашим потомкам, Виктор Михайлович. Как вы думаете – не лишит ли искусственный интеллект человека счастья, подобного тому, которое вы сами испытали на Клухорском перевале, когда вдруг вас осенило решение теоремы, над которой вы бились и день и ночь в течение трёх лет? Не лишится ли человек с такими хотя бы помощниками, как беспредельная электронная память, самого огромного в нашей жизни наслаждения – наслаждения высшего напряжения памяти, нервов, образного мышления?

– Опять-таки не могу вам ответить определённо. Больше это касается психологов, философов... И потом – всё-таки это ещё далёкое будущее.

– Да, но время с каждым годом – во всяком случае, нам так кажется, – летит всё быстрее, и недалёк уже двадцать первый век... Учёный, математик, работающий над проблемами, способными, не преувеличивая, изменить мир, обязан быть и психологом, и философом, и гуманистом... История уже знает трагические примеры, когда...

– Да, я понимаю вас. Далековато мы ушли от библиотеки будущего. Вы говорите об ответственности учёного. Думаю, что человек – как бы ни называл он себя – гомо сапиенс (человек разумный) или гомо сапиентиссимус (человек мудрейший), – сама природа его не позволит победить себя машинам.

После изобретения колеса, велосипеда говорили, даже уверены были некоторые, что бегать, пешком ходить в скором будущем человек и вовсе не будет. Но ведь и ходит, и бегает, и рекорды чуть ли не фантастические ставит по бегу...

Вы знаете – я верю, каких бы совершенных, немыслимых машин ни изобрели в будущем, каких бы электронных гениев ни создали, ребёнок, как и тысячи людских поколений, как и полмиллиона лет назад, будет падать, обдирая коленки и ладошки о камни на дороге, будет снова вставать...

Беседу вёл Сергей МАРКОВ.