Время - деньги

Статья из "Смены" №5 за 1926 год. В ней объясняют идеи ЦИТа "на пальцах" и раскрывают концепцию "человек-машина".

ДОСТИЖЕНИЯ МОСКОВСКОГО ПОЧТАМТА.

В октябре 1925 г. Наркомпочтель создал на почте особую организационную станцию, в задачи которой входила рационализация, общее упорядочение работы почтамта.

Свою деятельность станция начала с обследования 5-й экспедиции почтамта, ведающей, между прочим, доставкой писем по Москве.

В работе по рационализации уже имеются значительные достижения. Так, раньше вскрытие мешков с заказными отправлениями, сортировка их и т. п. в 1 час давали 1035 разобранных отправлений, теперь в 24 мин. выполняется 1244 отправления. Прохождение перевода от момента вскрытия мешков до записи его в книги требовало ранее 3 часа, теперь – 5 мин. Прежде 6 работников не могли перечислить, приготовить к доставке в сумки больше 3000 переводов, а к концу декабря теми же работниками перечислялось по 15000 переводов. Работа по рационализации позволила несколько сократить штат, уничтожить имевшуюся толкотню, излишние хождения и т. п.

Скорей. Номер стенгазеты выйдет завтра. Доставь статью сегодня вечером. Стенкор помчался домой. Дома... Сел... Подумал... Застрочил... Чернил в чернильнице на донышке – слово-другое напишешь, и опять макай... Надоело – только и делай, что суй перо в чернильницу. Налил чернил до краев.

– Теперь уж не так часто макать придется, – думает – строки на две сразу наберу.

Бац! Огромная клякса. Приложил промокашку... Макнул перо... опять. Всю страницу изгваздал, – хоть снова пиши.

– Шалишь. Я – хитрый, – обмакнул перо, стряхнул лишнее.

Обмакнёт, стряхнёт, напишет строчку и... снова макай, снова стряхивай. А увлечётся, забудет стряхнуть – клякса. Возись с ней. Хорошо. А что дальше? Подождите–все в свое время.

Часовой мастер. В глазу – увеличительное стекло-лупа. Сидит, пригнулся и ковыряется в часах: то винтик вывинтит, то колесико какое-то вытащит.

Не глядя, протянул руку, схватил какую-то отвертку, сунул в часы.

– Не та.

Покосился на стол опять схватил.

– Чтоб тебе! Вот запропастилась!

Положил часы и давай разбираться в куче инструментов на столе.

– Теперь уж не спрячешься – я тебя к сторонке отложу – и он откладывает отвертку на самый край стола.

Через пять минут: "Где отвёртка?" – Мастер нечаянно столкнул её на пол. Тикают часы, отбивают минуты... Пропадают они у часовщика, у токаря, ткача крадут труд и силы у рабочего.

Журналист макает и стряхивает перо, часовой мастер разбрасывает по столу инструменты в поисках нужной ему отвёртки... А минуты идут...

– Хорошо это или плохо?
– Что плохо?
– А вот то самое – "минуты идут".

Сделаемте простенькую задачку по арифметике. Дано: рабфаковец работает (пишет чернилами) 3 часа в сутки, 300 дней в году; каждый час он макает перо в чернильницу 60 раз на стряхивание лишних чернил требуется 0,5 секунды (на раз). Требуется узнать: сколько времени рабфаковец истратит на стряхивание чернил в течение года.

Решили.

В год рабфаковец истратит 7,5 дней. Семь с половиной дней в году на стряхивание лишних чернил. Смешно? Печально, а не смешно. И так – во всём. При всякой работе мы затрачиваем массу времени непроизводительно, затрачиваем только потому, что мы не умеем работать.

Что такое ваше тело? Механизм, и притом, весьма сложно устроенный, целый коллектив механизмов двигателей. Механизм – чрезвычайно нежный и хрупкий. Всякая работа требует затраты определённого количества энергии. Чем больше из затраченной энергии удаётся перевести в полезную работу, тем, понятно, это выгоднее. Так смотрит человек на работу всякой машины двигателя; так должен он смотреть и на самого себя.

– Наше тело – механизм-двигатель; топливо – еда.

Что-ж – если не всё топливо-еда перейдёт в полезную работу, если не хватит топлива для этой работы - съел побольше и дело в шляпе – успокаиваете вы себя...

– Ошибаетесь.

Двигатель изнашивается от работы и ваше тело точно так же. И была ли эта работа производительна, или она заключалась в стряхивании лишних чернил с пера – тело-механизм всё равно страдает. Да ещё если бы только лишняя усталость, только зря потраченное время!

Вы слыхали что-нибудь о "следах профессии" о признаках, по которым нередко можно узнать, чем занимается этот человек – только посмотрев на голого человека (в бане, например). Можно нередко по скелету сказать, был ли этот человек конторщиком или портным. У портного – кривят ноги, у конторщика – искривлен позвоночник. Это нормально? Конечно – нет. Эти "следы профессии" у конторщика (да и всякого человека помногу пишущего у стола) – результат... неумения работать. Попросту – неумения сидеть по время работы.

– Но, ведь позвоночник кривит слабо, снаружи на живом человеке незаметно, – утешаете вы себя. – Не велика беда.

– Так ли?

Позвоночник кривит, это вызывает перекашивание грудной клетки, а затем – и не совсем правильное дыхание. Ослабляется работа легких. Слабеет организм. Лишний шанс – получить туберкулёз. Один "пустячок" цепляется за другой, а результат?

Только неумение сидеть и писать за столом и угроза туберкулёзом. А туберкулёз не пустяки. Итак, нередко неумение работать, точнее: вести себя во время работы может вредно отозваться на нашем здоровье. Даже и в тех случаях, когда работа в нашем Кодексе Труда в разряде, работ "опасных для здоровья" не значится.

Теперь далее.

"Время – деньги" – кричат американцы. Каждая секунда стоит денег. Представьте себе, какая цифра получится при таком допущении: мы имеем в нашем Союзе 40 миллионов работающих мужчин и женщин. Пусть каждый из них, из-за неумения работать, теряет только 5 минут в день, т.е. около 25 часов в год. Всего это составит за год около 120 миллионов рабочих дней, и если мы возьмем средний заработок только 1 руб. в день, то и то это составит 120 миллионов рублей. 5 минут в день – пустяки, а что вышло?

Кто потерял эти миллионы?. На каждого работающего приходится только 1 руб. в год. Пустяки. Нет. Он потерял больше чем 1 рубль. Он потерял не только свой заработок, но и всё то, что ему дал бы наш Союз на эти 120 миллионов рублей – лишнюю школу в деревне, лишний кредит на покупку с-х. машин, лишнего врача в больнице, лишнюю койку в санатории или доме отдыха, лишнюю книгу или газету в клубе или избе-читальне и т д. и т. п.

Человек–машина.

Предъявите же к работающему человеку те же самые требования, что вы предъявляете к машине: ничего лишнего, только необходимое. Удовлетворяет работающий человек этим требованиям? Нет и тысячу раз нет. Мы бережём, мы ухаживаем за нашими машинами. А человек – ведь эта машина куда нежнее любого двигателя. Вы поставите динамо как попало? Нет. А человек во время работы стоит или сидит как попало. Страдает и сама машина-человек, страдает производительность, страдает в результате всё государство…

Надо научиться работать, нужно стремиться к тому, чтобы при наименьшей затрате сил – получить наибольшую продукцию. В самом процессе работы мы учимся многому, экономим наши движения. Отбрасываем всё лишнее. Но такое кустарное самообучение – плохое разрешение вопроса. Во-первых, когда-то ещё выучишься. А, во-вторых, выучишься только части, и притом – небольшой.

Нужна научная разработка вопроса, нужно изучить все те движения, – а ведь любая работа сводится к ним, – которые мы делаем при той или иной работе разложить эти движения на составные части (я взял молоток – здесь ряд движений: протягивание руки к молотку, хватанье его и т. д.) и выяснить – какие движения действительно необходимы, какие излишни. Выяснить, правильно ли делается то или иное движение нельзя ли его заменить другим более выгодным: одним словом, какова должна быть Научная Организация Труда (НОТ).

Это – сложная нелёгкая работа. Она ведётся в специальных научных учреждениях. У нас таковым является Центральный Институт Труда (Ц.И.Т.).

Бесконечное количество вопросов возникает при исследовании той или иной работы. Всё играет здесь роль: костюм, освещение, температура помещения, как разложены инструменты на верстаке, как поставлен стул у стола... Бездна мелочей. Всякая из этих мелочей стоит, может быть, только десятой доли секунды, но итоги, – итоги огромны. Сотни тысяч рабочих дней в течение года. Миллионы рублей. Нужно найти эти доли секунды, нужно сберечь миллионы. Нам в СССР это нужнее, чем где-либо.

Присмотритесь к пишущей машинке. Все те буквы, которые встречаются чаще, у неё помещены посредине. Почему? Чтобы пальцы машинистки не делали лишнего движения. Вот образец соответствия обстановки работы с самой работой.

Человек – машина. Сложная, дорогая машина. Мы требуем от машины максимума работы в единицу времени, с одной стороны, мы заботимся, чтобы наша машина не портилась зря от работы, от неумелого с ней обращения. Работа человека – работа машины. Для того, чтобы сберечь эту машину, для того, чтобы она работала хорошо, нужно, чтобы работа протекала не как попало. Есть законы механики, которые нельзя нарушать безнаказанно. Мы постоянно нарушаем эти законы и платимся за это. Платим: излишней утомляемостью, излишней тратой времени, профессиональными заболеваниями Это – дорогая плата.

Работающий человек – машина. Смотрите на него как на машину, выверяйте каждое его рабочее движение так же тщательно, как вы выверяете часы или мотор аэроплана. Отбрасывайте всё лишнее, заменяйте более сложные движения более простыми. Установите эту живую машину так как, это полагается, заботьтесь о том, чтобы она не портилась от внешней обстановки (вы не выбросите мотор ржаветь под дождем, а человек – дороже мотора). Вот задачи НОТ и ЦИТ.

– Но это скучно – превращаться хотя бы временно в машину. Это наверно, и очень утомительно – возразите вы.
– Ошибаетесь. Именно такая, научно-организованная и поставленная, работа и является более лёгкой. Вы будете больше делать и меньше уставать. Вы будете меньше болеть. Вы будете должны жить наконец. Разве вы не хотите всего этого?