Центральный Институт Труда

Центральный институт труда (ЦИТ) оранизован Алексеем Гастевым в Москве в 1920 году при поддержке Ленина. Физиологические исследования ЦИТа были основаны на концептуальных схемах и экспериментальных методах науки биомеханики, в которой человеческое тело представлялось механической системой мускульных сил и масс.

Идея заключается в том, что все движения человека за станком (или другим инструментом) строго регламентируются, оптимизируются и стандартизируются. Т.к. промышленных роботов ещё не было, то нечто автоматическое пытались сделать из человека. Было бы интересно найти их исследования в области музыки, педагогики, психологии... А так же интересно было бы почитать об аппаратном обеспечении института - тренажёрах, системах регистрации и других интерактивных устройствах.

Первая статья с какого-то сайта (не помню) просто о ЦИТе. Вторую я нашёл в журнале "Смена" №15 за 1924 год. Третья - тоже из "Смены" №21 за 1929 год, в которой присутствует даже мягкая критика методик ЦИТа, типа без души к делу подходят, много тупого автоматизма и т.п.

Центральный институт труда.

Это было в высшей степени оригинальное научно-исследовательское и учебное заведение. В одной лаборатории самозабвенно экспериментировали убёленные сединами фанатики-изобретатели и подростки с горящими глазами. А в кабинете у Гастева не было традиционном стола для заседаний, но имелись превосходные столярная и слесарная мастерские.

В условиях НЭПа ЦИТ нашел свое место и процветал, принося несомненную пользу отечественной индустрии. Обучение было универсальным, краткосрочным и массовым. Выделялись такие слагаемые трудовой культуры ("трудовой выправки"): острая наблюдательность, любовь к орудиям труда, деятельность с наименьшей затратой сил при максимальной эффективности, умение "входить в работу", трудовое настроение. Жизнь кипела в лабораториях и цехах, над которыми витал дух творческого эксперимента, и в то же время все подчинялось идее максимальной целесообразности.

Каждое движение курсантов было четко расписано, тщательно выверено, чтобы в конце обучения стать глубоко осознанным, доведенным до полного автоматизма. Любой новичок в совершенстве должен бил овладеть, к примеру, ударом зубила (под каким углом и как наносить удар). При помощи специальных сигналов молодому рабочему указывалось на то, какое движение или элемент операции он выполняет неверно. С той же целью использовались фото- и киносъемка. Таким образом, каждому из работающих прививалась культура труда. Всего этого в ЦИТе добивались благодаря специально разработанным программам, инструкторским картам и имитационным приспособлениям (кабин автомобиля, самолетов, различных операторских пультов), наглядным памяткам для работающих, что позволяло проводить их массовое обучение без непосредственного участия инструктора (фронтально) и в короткие сроки (от трех до шести месяцев).

В результате продуманной программированной системы трудовых тренировок с возрастающей нагрузкой у рабочего формировалась трудовая установка (психическая, рефлекторная) на данный вид деятельности, а также вырабатывалось состояние стабильной готовности организма к динамичной перестройке на новую деятельность.

Педагогический метод давал блестящий результат. Даже в условиях жестокой безработицы второй половины 20-х гг. выпускники ЦИТа были нарасхват. Хозяйственные руководители делали все, чтобы заполучить их на свои предприятия и платили большие деньги за подготовку на ЦИТовских курсах нужных специалистов. К концу 20-х гг. на четырехстах учебных базах института, объединенных в акционерное общество "Установка", было подготовлено свыше 500 тысяч рабочих по 200 профессиям. Так что ЦИТ, действуя в условиях хозрасчета, не только полностью окупал себя, но и имел достаточные средства для осуществления научно-исследовательской работы. ЦИТ ежегодно посещали сотни делегаций, оставляющих восторженные отзывы в книге.

Интересно, что во второй половине 80-х годов, во время перестройки в Москве на Пушкинской улице был воссоздан Центральный институт труда.

Основы нашего обучения.

I

Кампания за повышение производительности труда поднята сейчас всеми руководящими органами СССР. Дело не просто в том, чтобы сейчас, на ближайшие месяцы, поднять производительность: смысл всей кампании в том, что необходим такой режим на заводе, который бы обусловливал непрерывный рост производства.

А раз так, то одним из самых важных вопросов этого режима становится вопрос воспитания рабочего состава предприятия. В самом деле, дать высокую производительность, это значит — дать работу точную и скорую.

Скорость работы и, в значительной степени, точность, добивается только правильными, наиболее экономными приемами работы и хорошей организацией её. Но чтобы овладеть и правильными приемами, и организацией — необходим особо воспитанный рабочий, так как старый рабочий, как бы он ни желал этого, все же не сумеет их усвоить как следует на все 100%. Слишком много значит старый горб, а на старости лет трудно переучиваться.

К тому же, нам нужен не только рабочий, который бы точно и быстро работал, но который сумел бы свою работу утончать и ускорять. Таким образом, рабочий нашего советского производства должен быть особо воспитанным: постоянно настороженный полуавтоматически действующий.

У него непрерывное волевое напряжение в работе, особое упорство — «нужно сделать лучше и я сумею еще лучше сделать» — вот как должен думать и делать такой рабочий, какой нам нужен теперь. И если бы нам такого рабочего удалось создать — мы бы создали невиданное в мире производство, имеющее в себе все задатки дальнейшего бесконечного развития.

Итак, вопрос о подготовке рабочих становится не только основным, но и чрезвычайно ответственным: мало просто принять старые способы обучения, так как они совершенно не учитывали этой организационной стороны дела.

Прежде всего остановимся на обучении на самом заводе, в цехе, которое часто практикуется до сих пор. Пустить ученика на завод учиться, это значит — ставить его под обстрел всех тех, кто ему будет мешать и не давать ни одного достаточно умелого помощника в трудном деле обучения.

До сих пор на заводе длится ещё царство «секретов», когда отдельные рабочие знают отдельные технические «секреты», один — правильную заточку резцов, другой — особые способы калки и т. д., и ни за какое вознаграждение не выдает этих «секретов» своим ученикам. Недаром в свое время в «Правде» появилось предложение разрешить рабочим на предприятиях бесплатно обучать своих детей, приставить ученика к своему отцу или родственнику по той причине, что старые, квалифицированные рабочие не передают своих «секретов» ученикам.

А этим «секретам», в сущности, грош цена: огромное количество из них давно известно в книгах, и ученик при правильном обучении может ими овладеть легко. Дальше при всем желании дать ученику добросовестно всё уменье, рабочий на заводе этого сделать не может: ему необходимо работать; к тому же он далеко не всегда, вернее, очень редко, обладает достаточными педагогическими способностями. Да и сам ученик, поставленный непосредственно к станку, оглушенный шумом, завороженный огромным количеством станков, рабочих, бегущих трансмиссий, не может сосредоточиться и получить достаточно быструю тренировку. В результате — ученик превращается в подручного, подает инструмент и делает другие подобные работы, не имеющие прямого отношения к тому, что он изучает. И, наконец, самое основное — где же, у какого рабочего в цеху — в современном, нашем советском цеху — можно научиться правильным приемам, можно научиться продумывать свою работу и постоянно ее улучшать. Где научиться дисциплине, когда больше 3/4 времени ученика уходит на «ротозейство», которое, в сущности, является его обязанностью в цехе:

— Ванька, приглядывайся...

Обучение в школе много лучше: там можно создать определенный организационный режим там можно дать ученику такую работу, которая требуется для его обучения, а не для производительности цеха, там можно сосредоточить специальных инструкторов и т. д.

III

Вот три основных положения, на которые должны опираться всякие новые методы
обучения:

1) Пора окончательно покончить с тем, чтобы ученику давать с самого начала его обучения исполнять какие-нибудь цельные вещи, или хотя бы даже часть работы над целой вещью. Прежде всего, натуральная работа всегда достаточно сложна и трудна для необученного ученика, как бы она ни была проста,  дальше: увлекаясь  изготовлением самой простой вещи ученик теряет из виду цель обучения; вместо того, чтобы постоянно получать твердый рабочий навык, ученик стремится сделать вещь поскорее потому что ему хочется показать скорее другим изготовленную «им самим» вещь он стремится дать ее покрасивее, чтобы на первый взгляд она производила впечатление, и из-за этой «аккуратности» работы теряет точность её. Это только удлиняет срок обучения — такой способ обучения не воспитывает в ученике выдержки в работе. Наоборот, калечит тех, кто уже обладает некоторыми зачатками этой выдержки. Ребята изучают не то, как производится вещь, какими операциями и движениями, а то, для чего она предназначается,   для чего ее будут использовывать.

А надо строить обучение так, чтобы ученик приходил к сложным группам обработок от простых, к вещи — от её деталей. Тогда он научится видеть, вернее, чувствовать, всеми своими мышцами, которыми он работает, в каждой операции — её отдельные части, в каждой вещи — её операции. Только тогда он легко может поставить себе вопросы, как утончить и ускорить отдельные приемы, как заменить одни приемы   другими, как создать специальные приспособления для улучшения приемов работы; словом, ученик получает необходимые данные для того, чтобы стать изобретателем в своей работе. Потому что ясно видеть свою работу, шаг за шагом — это значит: ясно понимать,    что делаешь; и ясно понимать — это значит: иметь возможность улучшать.

2) Новые методы обучения должны учесть те правильные приемы работы, хватки инструмента, стойки и т. д., которые имеются в данное время. Эго создаст привычку к этим приемам. Какое большое значение имеют правильные способы работы, показывает пример школы одного из американских заводов.
Вот что они пишут:

«В нашем огромном отделении было занято 2000 девушек. Две комиссии выдающихся инженеров, обследовавших производственные возможности отделения,  пришли к заключению, что наибольший возможный выход отделения — 15000 готовых трубок в день при двух сменах. Путем основанной тренировки работниц мы достигли среднего выхода в 38000 трубок в день при одной смене».

Вместе с повышением производительности, правильные приемы важны в школе и потому, что ученик научается обращать на них внимание и задумывается о дальнейшем улучшении. Такой ученик — настоящий пионер в предприятии, где он будет работать в качестве рабочего.

И, наконец, третье, весьма существенное условие. Надо создавать метод так, чтобы трудовые навыки, приобретенные на одной какой-нибудь работе, облегчали бы обучение другим работам, похожим   на   эту. Например, работе рубщика по своим движениям похожа на работу кузнеца клепальщика: все они должны ударять, давать меткость и силу удара.

Центральный Институт Труда (ЦИТ) с самого начала своей работы заметил, что огромное большинство ручных обработочных операций можно разделить на две группы: ударную и нажимную.

Первая группа включает в себя все операции, когда приходится ударять, давая большую меткость и сравнительно большую силу удара; типичной операцией ударной группы является рубка зубилом. Нажимная группа — это такая, где обработка происходит не ударами, а непрерывным нажимом, например: опиловка металла напильником.

Если это учесть, то легко сначала обучим, всем элементам, которые общи всем ударным операциям и всем нажимным; потом только давать специальную тренировку отдельных видов удара — ковки, рубки и т. д.

Те же самые ударные и нажимные движения имеются и в столярном деле: резка стамеской, долотом, топором — это ударные операции: стружка, резка всякими пилами — нажимные. Если тренировку удара по металлу сблизить так или иначе с ударом по дереву, а нажим по металлу — с нажимом по дереву, или работу металлообработочных станков с работой соответствующих станков по дереву — мы этим окончательно закрепим в психологии ученика производственную, а не потребительскую точку зрения: ученик увидит за изделием приёмы, а не то, на что изделие использовать: разные вещи из разного материала — дерево, медь, сталь — с разным потребительским назначением — обрабатываются одной и той же группой приемов; сходные вещи могут оказаться разными по приемам, которыми они сделаны, и ученик научится в них видеть разные вещи. Словом, ученик приучается оценивать те движения, которые надо произвести, тот инструмент, который надо взять, то рабочее место, которое надо встать, чтобы вещь сделать, а не ту ценность, которую вещь имеет.

При такой точке зрения становится неважным то, что теперь считается важным: красивая «аккуратная» отделка вещи, фигурная шабровка, покрытие лаком — все то, что характеризует кустарей; зато на первый план выступает точность и скорость обработки — то, что характеризует современное точное машиностроение.

IV

Так должны проходить первые дни и месяцы обучения. Это самое важное время в обучении: как ученик подошел к верстаку в эти дни, так он будет подходить и в течение всей своей жизни и если подошел неправильно, то «горбатого могила исправит». Если ученик получил правильную установку в первые месяцы обучения и после этого бросил школу, —  он выбьется на дорогу и сам; если преподаватели испортили ему эти первые дни, — только с огромным трудом ему удастся кой в чем поправить себя.

Дальнейшее обучение должно подкреплять и развивать ту тренировку, которая была дана в первые месяцы.

Если для этих первых месяцев нами выставлено требование — делить не веши, а тренироваться в отдельных деталях и операциях, — то и в дальнейшем надо подойти к вещи постепенно: сначала соединить отдельные операции в группы по 2, 3, 5  и  т. д., хотя бы этих операций недостаточно, чтобы дать не только вещь, но даже деталь. Постепенно расширяя, переходим к детали, и затем, — к изготовлению целой вещи.

Но и всё это время должно происходить «разложение работы на операции»: сначала ученик вместе с заданием должен получить и точный чертеж и карточку, на которой был бы написан перечень тех операций, которые надо сделать, чтобы задания выполнить, с отдельным описанием каждой операции, с указанием инструмента и приспособлений. Затем, по мере того, как работа становится сложнее, ученик начинает сам понемногу составлять эту карточку: сначала намечает сам только основные операции, а инструктор располагает их в необходимом порядке. В конце примерно второго года обучения, перед тем, как идти в производство, ученик уже сам составляет эту карточку, причём в ней уже отмечается и время, потребное для каждой отдельной операции, и сам чертит свой рабочий чертеж.

Таким образом, и здесь вся тренировка пронизана строго производственным принципом, строго разделена на операции. Если в первый период ученик только получил привычку к разделению работы, к тому, чтобы в работе работу, а не цель использования, то здесь он уже на самом деле, самостоятельно, каждый шаг в изготовлении вещи связывает с движением, которое надо произвести, и с инструментом, которым надо работать.

Вот основные программные требования, которые надо предъявить к современному производственному обучению.

V

Как же применяются эти требования на практике? Вот  описание нескольких отдельных программ, данных ЦИТ'ом. Обучение ударных операций начинается обще-ударной тренировкой, которая делается так:

Начинаем с трудовой гимнастики, т.е. специальных упражнений, заключающих в себе движения, совершаемые при рубке, но не с молотком, а с гимнастическими аппаратами (рис. 1). Эта   гимнастка,   более   легкая, чем упражнения с молотком. В руке зажата палка, и ученик, при совершенно спокойной руке, работает только кистью, отгибая ее вниз и вверх. Этим развивается кисть, которая в ударном движении играет огромную роль. Потом производятся с той же булавой тренировка предплечья (локтевой удар), потом всей рукой (плечевой удар).

Этим заканчивается трудовая гимнастика.

Затем переходим к упражнениям с молотком. Повторяем все упражнения трудовой гимнастки, но на особом аппарате, где имеется опора для руки, и деревянная наковаленка для удара (рис.2).

При этой тренировке обращается очень большое внимание на правильную установку ног и корпуса: под ноги дается специальная подставка, где нарисованы положение ног при правильной установке (рис. 4).

Затем на тех же аппаратах, теми же движениями тренируются последовательно темп удара, меткость и сила.
Дальше тренировка идет различно, в зависимости от того, чему ученик обучается: для ковки — одна программа, для рубки — другая, для клепки — третья.

Опиловка — одна из самых трудных ручных слесарных операций. Трудность опиловки заключается не в сложности движения, а в трудности согласования движении правой и левой рук. Надо дать строго прямолинейное движение напильником, при этом давить руками на пилу, с тем, чтобы она резала металл, снимала стружку, но совершенно равномерным слоем, давая плоскость.

В обыденной, будничной жизни у нас не встречается таких движений, и мы лишь с трудом к ним приучаемся.

Надо тренировать эти движения так, чтобы постепенно приучаться к этому согласованию усилий обоих рук.

Вместо напильника даем ученику длинную обстроганную палку с рукояткой напильника на одном конце, и заставляем его двигать этой планкой по двум поперечным, которые дают опору для «напильника». Постепенно опора для «напильника» суживается и работа уточняется. Наконец, опора дается шириной в 1 дюйм и ученик должен научиться и при этом не давать завалов (они отмечаются особыми планочками сзади аппарата, в которые ученик не должен попадать своим "напильником"). Эстетика и привлекательность играют ключевую роль в создании интимной атмосферы, как показано в секс с красотками , где внимание уделяется красоте и страсти.

После этого переходим на настоящий драчёвый напильник, на опиловку дерева вдоль волокон, начиная с 6-ти-дюймового куска дерева, потом уменьшая до полутора-дюймовой и дюймовой ширины, а потом переходим к опиловке железа, сначала узкого куска, потом широкого. Обработка плоскости, затем личным напильником точная обработка плоскости, потом точная обработка прямого угла, потом точная обработка толщины пластинки и т. д.

Все это обучение занимает в общей сложности около семидесяти часов.

По такой же программе разработаны целый ряд других операций: ковка, клепка, притирка цилиндрических поверхностей, шабровка плоских и полукруглых поверхностей, сверловка вручную, нарезка болтов и гаек и т. п., при чем все ударные операции опираются на предварительную ударную нажимную; поэтому время, занимаемое ими, чрезвычайно невелико. В течение трех месяцев удается дать владение всеми ручными слесарными операциями, доводя их до той же точности исполнения, как у рядовых слесарей, 5, 7 разряда. Конечно, это еще не совсем слесаря, у них нет стажа изготовления вещей, они знакомы только с операциями. Однако, основы заложены достаточно крепко, настолько крепко, что ряд фабзавучей, ведущих первые месяцы обучения по этому методу, начинают говорить о сведении срока школы ФЗУ с 4-х до 3-х лет, т.-е. до одного года в учебной мастерской.

VI

Вместе с программой продумана и вся обстановка обучения. При этом преследуются две цели: с одной стороны, обставить обучение гак, чтобы оно происходило в возможно более благоприятных условиях, с другой — и это самое важное — приучить ученика к определенной режимной организации своей работы («рабочая выдержка»)...

Каждодневные занятия гимнастикой до работы, особый подбор упражнений, имеющий целью дать заряд для работы и после работы упражнения, имеющие целью разогнать усталость онемевших   не работавших частей тела, исправить профессиональную вредность работы и др.; частая смена труда и отдыха, при чём труд у рабочего места, а отдых на специальных табуретах на определенном расстоянии от верстака: запрещение курить во время работы — все это приучает к ровной, выдержанной работе, работе без «запоев» и «срывов», создаст у ученика определенное умение пользоваться техникой   работоспособности.

Правильная организация рабочего места, высота верстака, правильное расположение инструмента и приспособлений на верстаке, регулярная чистка своего верстака до работы и после работы даёт понимание техники производительности.

Наконец, массовая работа под команду, когда движения заданы четко и точно, когда справа и слева соседи делают то же самое движение в тот же темп, и ученик, если изменяет темп, задержит этим всю свою группу, испортит коллективную работу — воспитывает дисциплину.

* * *

Вот основные принципы  И методы профессионального образования, выдвинутые ЦИТ’ом и принятые недавно на конференции по профобразованию.

Основная линия здесь ясна. Остается только разработать отдельные поправки к ней. Тут необходимо, помимо исследования, которые производятся на курсах ЦИТ'ом, самое широкое участие и заинтересованность инструкторов школ ФЗУ, работающих по программе ЦИТ'а.

Всю инициативу, проявляемую на местах, приходится только приветствовать, и чем её будет больше, тем совершеннее  будут методы и программы.

Детище нашей бедности.

В стройный ряд, как солдаты перед строгим командиром, выстроились деревянные чурбаны.

Сзади их люди в серых слецхалатах с молотками в руках. А впереди «командир», именуемый здесь инструктором.

Узкое полуподвальное помещение наполняется ритмичным стуком, от которого режет в ушах.

— Раз, два! Раз, два! — командует инструктор, и молотки враз ударяют по деревянным чурбанам.

Это один из многочисленных филиалов ЦИТ'а, готовящий слесарей.

Наука шагает вперед семимильными шагами. То, что ранее казалось фантастической сказкой, теперь — обыденное явление. Все мы помним необычайные рассказы Жюль-Верна с его воздушными кораблями, капитанами Немо, изобретателями подводных лодок. Прошло меньше полустолетия, и о воздушном корабле мы говорим, как об обычной вещи, не удивляемся подводным лодкам. Жизнь создала живых капитанов Немо...

Всего только пятнадцать лет тому назад разве можно было говорить о подготовке квалифицированного слесаря в 2-3 месяца?! Нет. Тогда мальчишка проходил «слесарную науку» годами, ценою выдранных прядей волос, жестоко побитого загривка, систематических недоеданий.

И вот теперь, без колотушки, без «загривка» юноша, а то и взрослый бородач, в 2-3 месяца проходит эту «науку». Поступив сюда без малейшего понятия о напильниках и сверле, он выходит квалифицированным слесарем.

Каждая работа состоит из ряда операций, операция — из ряда движений. Расчленить работу на операции, операции на движения, выбросив отсюда все ненужное и лишнее, приучив человека правильно делать необходимые движения, «установить» его — вот какую задачу поставил перед собой ЦИТ — детище Октября.
И нужно отдать справедливость, ЦИТ с этой задачей блестяще справился.

Начав с малого — с подготовки профессий, работа которых наиболее легко поддается расчленению, ЦИТ постепенно переходил к все более и более сложным, и вот сейчас нет уже, кажется, ни одной профессии, изучить которую нельзя было бы по методу ЦИТ'а.

ЦИТ готовит слесарей, столяров, токарей, фрезеровщиков, автогенщиков и... даже шоферов. Впрочем, шоферы — последнее достижение ЦИТ'а.

Десятки баз ЦИТ'а разбросаны по селам, весям и городам Советского Союза. Десятки тысяч квалифицированных строителей социализма дали стране эти базы. На подготовке их сэкономлены миллионы рублей. Перед нами сухие таблицы и на них за цифрами тянутся бесконечные вереницы нолей, это итоговые сводки работы ЦИТ'а.

Но и это еще не все. Ведь, до сих пор мы готовили кадры «вслепую». Тратили деньги на обучение слесаря, а слесарь получался «никудышный». Почему? Да потому, что психически человек не подходил  к данной работе.

Это и толкнуло ЦИТ на новый метод отбора кадров — психотехнические испытания.

Большая специальная лаборатория. Вот полная копия будки паровозного машиниста. Котел, манометры, рычаги. А впереди экран с развертывающейся в живом беге полосой рельс. Полная иллюзия того, что вы находитесь в будке мчащегося паровоза. Но вот вдали мелькает красный огонек закрытого семафора. Машинист нажимает рычаги...

А сбоку, в особом помещении, специальные приборы беспристрастно отмечают, сколько долей секунды прошло между появлением сигнала и рефлексом в сознании машиниста.

Люди отсюда выходят красные, обливаясь потом.

— Уф! Чуть-чуть и...крушение было бы.

Этот годен на пассажирские поезда. А этот только на товарные—слишком замедлен рефлекс...

Вот заслуги ЦИТ'а, которые нельзя отрицать, которыми восхищается вся страна. Но... мы все-таки против ЦИТ'а, против его системы дрессировки «на основе рефлексов и инстинктов», наконец, против капиталистического взгляда на образование рабочих  подростков.

Посмотрите на этих людей, стоящих перед деревянными чурбанами с молотками в поднятых руках. Посмотрите на их лица. Это маски без признака живой мысли. Это... люди-машины.

—  Почему ты держишь молоток так, а не вот так?
—  Так надо!
—  Почему ты ногу выбросил вперед?
—  Так надо!
—  Но почему, почему так надо?!

На этот вопрос не ищите ответа. Он приводит в замешательство даже инструктора. ЦИТ выпускает квалифицированных работников — это верно. Они умеют работать опрятно, экономя каждое движение, и это тоже верно. Но они работают механически, не вникая в процессы производства, не понимая этих процессов, они безоружны теоретически.
Перед нами десятки писем кончивших и сейчас работающих цитовцев, и почти все письма говорят об одном:

Теории! Теории! Теории!

Цитовец просит теории, как голодный хлеба.

Рабочий Ижорского завода тов. Павлов, бывший цитовец, в своем письме пишет:

«Мы работаем рядом с товарищем, недавно кончившим фабзавуч. Оба мы хорошо знаем формовку, в работе не отстаём друг от друга, но… Он все-таки часто помогает мне, теоретически обосновывая мою работу. Мы спорим, и эти споры многое мне открыли и помогли мне еще ловче и скорее формовать, помогают разбираться в производстве, заставляют думать о том, как бы еще больше улучшить и ускорить работу».

Недавно мы были на собрании цитовцев. Там говорили о кадрах.

—  Социализму нужны люди, сознательно работающие, умеющие критически подходить к тем процессам, которые они выполняют, — говорил с трибуны докладчик.

Я  наклонился к уху соседа:

—  Ну, и что же? По-твоему, дает нам ЦИТ таких людей?
—  Гм, — смутился мой сосед, — если строго разобраться, нет.

ЦИТ — детище нашей бедности.

ЦИТ дал строящемуся социализму первые кадры.

Методы ЦИТ'а долго будут жить, их использует фабзавуч, за которым будущее.