Надо мечтать... 2/2

Продолжение статьи. Первая часть здесь.

Черты трёхтысячного...

Димитр Пеев (Болгария) – автор научно-фантастических и детективно-приключенческих повестей и пьес. В настоящее время – один из самых известных писателей-фантастов Болгарии.

Научная фантастика пользуется исключительным успехом у молодёжи нашей страны. Три издания – журналы «Космос», «Наука и техника за младежта» и еженедельник «Орбита» – регулярно публикуют научно-фантастические произведения. Около 100 рассказов в год появляются на страницах периодической печати. В основном это произведения отечественных авторов, советских, английских, американских и японских писателей.

Последние годы я увлекался детективной литературой. Однако сейчас я мечтаю вновь вернуться к научной фантастике. Я задумал научно-фантастическую повесть, состоящую из 10 глав. Её условное название «В трёхтысячном году». Вы спросите, почему я обратился и столь далёким временам.

Двухтысячный год уже покинул зону фантастических провидений, он стал объектом научного исследования. Фантастика должна идти дальше, вторгаться в следующие столетия и тысячелетия.

Каков будет облик трёхтысячного года? Мне кажется, что через тысячу лет человек уже переживёт самого себя.

Дело в том, что в обозримом будущем мы, безусловно, научимся управлять механизмом размножения. Генетическое кодирование живой жизни даст возможность создать идеал человеческого общества, к которому мы стремимся. И я не боюсь утверждать, что мир завтрашнего дня будет населён лишь гениями, разносторонними гениями.

Нет, меня не пугает, что гомо сапиенс в современном представлении отомрёт. Замечательный термин «люди как боги» станет зримой реальностью, ибо житель будущего не только воплотит все физические и духовные идеалы современного человека, но и реконструирует, облагородит мир. До того, как моделировать самого себя, он создаст модель неживой и живой природы, подвластной его желанию. Все животные и растения, все существа промежуточной конструкции, находящиеся в стадии между животным и растением, станут развиваться по идеям человека-творца.

Задача изобразить этот прекрасный, но одновременно странный и удивительный мир бесконечно трудна. Сегодня я чувствую себя неандертальцем, который должен предвидеть всё, что произойдёт через несколько тысяч лет. Мог ли он, дикий и несмышлёный пращур, реально представить себе наше время великих научных, технических и социальных преобразований! Конечно, нет... Точно так же нельзя скрупулёзно выписать образы людей в сказочном бытии трёхтысячного года. Облик и характер человека, отстоящего от нашей эпохи столь далеко, предвидеть невозможно. Скорее всего я попытаюсь создать картину осуществлённых идеалов. Могу заверить, что её никак нельзя будет назвать раем, поскольку это слишком примитивное понятие. Рай был создан как идеал своего времени несколько тысяч лет назад, а за это время человечество прошло колоссальный отрезок своего пути, в корне изменив представление о райских кущах.

Мир будущего вызовет к жизни множество совершенно неизвестных ныне проблем, прежде всего моральных. В качестве примера приведу одну из основных проблем: мир свободной воли, в котором всё происходит по желанию индивида и общества.

Нашу жизнь мы получаем в подарок, но никто не спрашивает нас, хотим ли мы родиться именно такими и с такою судьбой, какая выпадет нам. Думаю, что мораль трёхтысячного года обяжет родителей перед созданием потомка спрашивать его: каким хочешь ты быть?

Возможно ли такое? Возможно, если создать модель и вложить в неё всё, что может пережить и перечувствовать человек после своего появления на свет.

Когда модель пропустит через себя всю информацию, весь этот сложный, невероятно переплетающийся в своих отправлениях комплекс ощущений, её запрашивают: хочет ли она жить и существовать в таком варианте? Если модель ответит утвердительно, по её образцу и подобию создадут живого человека завтрашнего дня, полностью свободного, во всех аспектах понимания этого высокого слова.

Своеобразно изменится и представление о смерти. К тому времени земная цивилизация овладеет ключом к бессмертию, разрешив раз и навсегда проблему жизненных функций. Половая любовь останется как самое острое ощущение, а не как воспроизводство себе подобных. Я не хочу шокировать читателей, но, мне думается, в далёком будущем воспроизводство человека будет осуществляться, безусловно, в «лабораторных условиях».

Сегодня любовь, брак – во многом игра случая. Каждый из нас выбирает свой идеал из весьма ограниченного круга. В далёком будущем идеал, даже если человек и не встретил его, может быть создан именно для этого человека.

И наконец, о воспитании. Далёкие наши потомки будут генетически получать и нести в себе знания всех прожитых тысячелетий. В конце концов эта информация, воздействуя на сознание, станет инстинктом. Именно поэтому страсть к открытиям, жажда познания не только не притупятся со временем, напротив, обострятся. Стоит ли говорить, что понятие «узкий специалист» со временем исчезнет, канет в Лету. Человек станет развитым прекрасным существом, вполне достойным коммунистического общества, где ему жить и творить.

Рядовые методы разработки прогнозов

Игорь Бестужев-Лада (СССР) – советский футуролог, доктор исторических наук. Популярные и философские книги его по социологии и прогнозированию приобрели за последние годы большую популярность.

Для футурологии (буквально: наука о будущем, исследование будущего) фантастика и утопия – обычные, рядовые методы разработки прогнозов среди сотни других. Они приходят на помощь, когда другие способы заглянуть в будущее неприемлемы, а это случается все чаще. Почему?

Потому что развёртывается научно-техническая революция с далеко идущими социальными последствиями. Происходит переворот в науке и технике, и вместе с ними переворачиваются многие веками устоявшиеся представления. Производство электроэнергии и многих материалов удваивается менее чем за десятилетие. Биология начинает практически решать вопросы о целенаправленном воздействии на развитие физического и психического облика человека. И в привычного нам мире окружающих вещей – макромира – человечество вторглось в две доселе неизвестные области – микромир атома и мегамир космоса. А ведь совсем недавно, считанные годы назад все это было заповедным полем фантастики.

Разве мыслимо в таких условиях при разработке прогнозов ограничиваться только методами экстраполяции, то есть мысленного продолжения в будущее наблюдаемых линий развития? Что толку экстраполировать в далёкое будущее, например, рост численности учёных, экономистов, шофёров, представителей ряда других профессий, число которых удваивается ныне за 5-10 лет, если можно точно рассчитать год, когда всё взрослое население Земли станет учёными, либо экономистами, либо шофёрами и т. д.. а затем, видимо, настанет черед школьников, воспитанников детских садов, яслей?

И вот разрабатываются для начала так называемые прогностические сценарии.

«Освоение человечеством других планет солнечной системы, вероятнее всего, пойдёт так: будут созданы постоянные орбитальные станции сначала около Земли, а затем около Луны, Марса, Венеры...»

Позвольте, но ведь это фантастика! Сегодня – да. А завтра?

Или: «Освоение дна Мирового океана желательнее всего начать со строительства сети научно-исследовательских станций...»

Но это утопия! Сегодня – да. Но разве в принципе это те самые несбыточные мечтания, с которыми обычно связывают понятие «утопия»?

Вот что означает фантастика для футурологии (и для множества других «логий»). Ну, а что, в свою очередь, даёт футурология фантастике? Да, пожалуй, не меньше...

Конечно, было бы глупо представлять дело так, будто футурология, научные прогнозы – это нечто вроде учебного пособия или справочника для писателей-фантастов. Во-первых, фантастика не обязательно книга «про будущее». Бывает и «про прошлое». Во- вторых, и это главное, о чём бы и о каком бы времени ни писал фантаст (если это фантастика всерьёз, а не заполнение страниц с целью помочь читателю легче убить время), он обязательно пишет «про настоящее», он вместе с читателем бьётся над извечными проблемами: как, ради чего живёт человек и как, ради чего действительно стоит жить. Словом, даже если речь идёт о Туманности Андромеды или о XXXI веке – не надо обманываться: автор занимается теми же проблемами наших дней, что и его коллеги во всех прочих видах художественной литературы. Только делает это особыми средствами – средствами фантастики.

Как любят выражаться журналисты, будущее сейчас слишком активно вторгается в настоящее, и писателю-фантасту (да и не только фантасту), если он собирается всерьёз размышлять со своим читателем о самых злободневных проблемах современности, не обойтись без предварительного основательного знакомства с социальной прогностикой, с современной футурологией.

..Летом прошлого года на противоположных концах земного шара почти одновременно собрались два различных всемирных конгресса. На одном из них (в Болгарии) социологи мира обсуждали проблемы социального прогнозирования, планирования и управления. На другом (в Японии) фантасты разных стран вели серьёзный профессиональный разговор о своих проблемах. Конгрессы разные, а речь шла на обоих, по существу, об одном и том же: как решать труднейшие задачи, которые ставит перед человечеством научно-техническая революция, какое будущее ожидает человечество и что необходимо делать, чтобы это будущее стало светлым будущим всех народов земли.

Крылья, раскованные фантазией

Джудит Меррил (Канада) – писательница, составитель антологий по научной фантастике. Главные произведения – «Тени сердца» и «Дочери земли».

Я не ошибусь, если позволю себе заявить: интернациональная встреча писателей-фантастов станет своеобразным стимулом творчества каждого из нас. Лично для меня значительность этой встречи связана ещё и с общением с советскими коллегами по перу.

У каждого писателя существует своя излюбленная тема, в полной мере отвечающая его пристрастиям и взглядам. Меня с самого начала творчества привлекает тема борьбы за мир. Мой первый рассказ я назвала «Мать». О чем он был? О ребёнке, поражённом радиацией. О безмерных страданиях матери обречённого младенца. В то время я сама была молодой матерью и всякий раз содрогалась, когда вспоминала трагедию Хиросимы. Рассказ нравился всем без исключения издателям, кому я его показывала, но напечатать его никто не решался. Я уже оставила все надежды, когда редактор одного еженедельника в Филадельфии. Джон Келли, рискнул. И он не прогадал – рассказ понравился широкой публике. До сих пор горжусь, что это было первое выступление американского писателя-фантаста против ужасов атомной войны. Вслед за «Матерью» я опубликовала произведение на сходную тему – «Выстрел в темноте». Напечатать его было ещё трудней. Ничего не поделаешь: таковы издательские нравы в Америке.

Сознаюсь: многое из того, что происходило и происходит в Америке, мне не нравится. Немало молодых людей, не желающих воевать во Вьетнаме, были вынуждены покинуть США. Я давно уже не молода, но все мои симпатии на стороне этой молодёжи. И я уехала в Канаду.

Как обстоит здесь дело с фантастикой?

В каждом канадском университете читаются лекции по истории возникновения фантастического жанра, по теории фантастики, проводятся семинары, на которых обсуждаются новинки советской, американской, японской литературы. В общественной библиотеке Торонто собрана уникальная коллекция фантастических книг. Иногда её нежно называют «библиотекой литературы, уносящей нас ввысь». До сих пор собственно канадская фантастика всё ещё остаётся подражательной. Я бы сравнила её с ребёнком, который бежит за своими старшими братьями и сёстрами, крича: «Дайте мне тоже. И мне тоже». Надеюсь, со временем ребёнок повзрослеет и сам захочет отведать романтики звёздных трасс и «машин времени».

Что я думаю о взаимоотношении науки и фантастики? Отвечу словами бессмертного Фарадея: «Наука опережает время, когда её крылья раскованы фантазией».

Каковы мои творческие планы? После симпозиума я уезжаю в Хиросиму. Буду собирать материал для фантастической повести, а главное – продолжать свою борьбу.

Победы и поражения

Брайн Олдис (Англия) – один из самых популярных современных фантастов, литературный критик и составитель антологий. Главные его книги – «Нон-стоп», «Теплица», «Серая птица».

Сакё Комацу, председатель нашего симпозиума, говорил о том, как из национальных особенностей складывается и развивается единый интернациональный язык научной фантастики. Поэтому, как англичанин, я расскажу о том вкладе, какой внесла в мировую фантастику английская литература.

Глава советской делегации посвятил свой доклад тому, как решает современная техника мировые проблемы, стоящие перед человечеством. Мало кого мог бы, пожалуй, не увлечь его рассказ о громадных достижениях науки в его стране и во всем мире, о возможности таких смелых проектов, как построение дамбы через Берингов пролив. Он говорил как убеждённый оптимист.

Фредерик Поол вслед за ним выступил как пессимист. Подчёркивая потенциальную опасность, заложенную в развитии технических средств, американский фантаст нарисовал картину варварской эксплуатации и разрушения нашей прекрасной планеты. Должно быть, во многом он прав. Достаточно было нам выйти на улицу Токио, чтобы убедиться воочию в оправданности и настоятельности его опасений.

Теперь должен говорить я. Я не оптимист и не пессимист. Я – скептик. Сомнение, скептическое отношение к обществу и его ценностям – именно эти качества характерны для творчества многих английских фантастов (не исключая и Герберта Уэллса).

Нас не очень привлекает прогностика, поскольку прогностика в западных странах стала сейчас в чем-то бизнесом, большим бизнесом маленьких людей, не только не интересующихся искусством, но и вообще не имеющих никакого отношения к искусству, – всех этих псевдо-астрологов, служителей «банков мыслей» и тому подобных учреждений. Научная фантастика должна быть прежде всего литературой, а не любимой игрушкой рехнувшегося учёного.

Меня как писателя интересует отчасти критика нашего общества, которое, признаться, не лишено существенных недостатков. Промышленная революция первой пришла в Великобританию, так что мы имели время изучить и продумать её влияние на все стороны жизни, понять опасные тенденции, заложенные в безудержном техницизме, и оценить давление, оказываемое научно-техническим бумом на человека и его мировоззрение.

Высказывалось уже немало мыслей, как обуздать и направить эти силы нам же на пользу, мы даже кое-чего добились в законодательном порядке. Так, например, впервые за последние полтораста лет в Темзе опять начали удить рыбу – после того, как заводам и фабрикам запретили сливать в реку отработанные химикаты. Точно так же благодаря введению «бездымных зон» воздух удалось сделать гораздо чище. Знаменитым лондонским дымам и туманам, о которых так приятно читать у Диккенса или Голсуорси, приходит конец. В недавно изданном научно-фантастическом романе Д. Дж. Комитона «Электрокрокодил» идея административного регулирования растущей техники развивается ещё дальше.

В нынешней Англии мы различаем в научной фантастике два основных течения. Одно из них, именуемое обычно «пульпой», получило своё название по той дешёвой бумаге, на которой печатались первые научно-фантастические журналы в Нью-Йорке в 1926 году. Именно этим журналам, проникшим и в Британию. обязаны были первым знакомством с научной фантастикой многие из моих сверстников. Из «пульпы» вышли писатели, обладающие сегодня мировым именем, – Роберт Хейнлейн. Айзек Азимов. Артур Кларк

Другая струя – наша, отечественная. Своим учителем я назвал бы прежде всего Герберта Уэллса, одного из великих зачинателей всей современной научно-фантастической литературы (у истоков её стоит, быть может, сам Шекспир). Далее Олдос Хаксли. Джордж Оруэлл, Синклер Льюис и, наконец, автор лучших книг во всей мировой фантастике – Льюис Кэрролл, который написал две сказки об Алисе. И если все эти люди «делали» научную фантастику, то прежде всего они делали большую литературу, а литература гораздо важнее, чем непосредственно научная фантастика.

У каждого из этих писателей свои счёты с прогрессом. Что касается меня, то мне весьма хотелось бы, чтобы человечество научилось сначала жить и как следует вести себя на Земле, прежде чем спешить осквернять другие планеты.

Мы слишком много говорим о демографическом взрыве как ослиной «угрозе» человечеству. На мой взгляд, проблемы прироста населения вовсе не обязательно решать за счёт возможного расселения по другим планетам, за счёт космоса. Надо приложить максимум усилий, чтобы укротить демографический взрыв здесь, на Земле. Но для решения такой сложной задачи одной техники мало. Необходимо развитие в первую очередь социальных наук, необходимо новое осмысление самой человеческой природы. В самом деле: кто мы такие?

Мы существа, которые мало в чём могут быть уверены. Мы можем гордиться своими победами, но никогда не должны забывать о своих поражениях. Говоря биологически, мы, может быть, новый вид, лучшие и характернейшие черты которого ещё не определились. В нас слишком ещё много зверя.

Вот почему я скептик. Вот почему мне внушают бодрость и мужество прекрасные слова Уэллса: «Слишком долго мы страдали как животные: теперь мы должны страдать как люди». Наш мир – огромный реактивный самолёт. Но мы не можем быть беспомощными пассажирами. Это касается в равной мере вопросов политики и техники, достаточно прочно связанных между собой. Нынешнее человечество находится покуда ещё в младенческом возрасте. Нет никакого сомнения, что развиться в прекрасное, нравственное существо оно может лишь при одном условии – будучи воспитуемо в единой семье народов.

Мир принципиально возможных чудес

Станислав Лем (Польша) – научно-фантастическое произведения «Солярис», «Возвращение со звёзд» и философская «Сумма технологий» принесли писателю-фантасту исключительную популярность во всем мире.

Успехи и вес науки в жизни общества заставляют не сомневаться, что интерес к научной фантастике будет расти. Однако, листая книги фантастов, я начинаю испытывать тревогу.

Что происходит, скажем, в американской фантастике? В её авторском активе есть ряд настоящих, больших писателей. Зато подавляющее количество авторов наводняют рынок вульгарной, второсортной, продукцией. Гангстеры в космосе, убийцы на галактических орбитах, ковбои, модернизированные на космический лад, заселили страницы этих книг. Супермены в скафандрах утверждают право неких сверхсильных личностей, проектируют худшие стороны современной жизни на всю вселенную.

Многие фантасты не могут вырваться из круга заколдованных, избитых тем. Герои их, пользуясь свободой фантастического жанра, вызывают духов, испускают флюиды, бездумно телепатируют – короче, отдаются мистике.

Когда открыли Америку, конкистадоры хлынули на новый материк. Вслед за открытием начался немедленный и откровенный грабёж Америки. Так и здесь – как только состоялось открытие жанра новейшей фантастики, на его безграничные материки устремились толпы халтурщиков. Балансируя между тягой читателя и фантастике и уровнем его вкуса, авторы эти беззастенчиво подсовывают читателям фальшивый товар.

Таковы будни фантастики, такова её жизнь.

Мировыми державами фантастики можно назвать СССР, затем США и Японию. Как ни странно, в некоторых странах, несмотря на высокое развитие науки и техники, жанр фантастики не сопровождается популярностью. Например, издательства ФРГ, Италии, Франции ещё не приняли фантастику всерьёз. В то же время поток дешёвой, низкосортной литературы не перестаёт наводнять литературные рынки этих стран.

Хотелось бы отметить, что в Советском Союзе любят, читают и ценят именно хорошую фантастику. Не каждая страна может похвастаться таким изобилием зрелых, требовательных читателей фантастики.

Фантастика – это литература проблем человека и науки, литература о будущем. И если народ читает фантастику, то, значит, он смотрит вперёд, связывает свою судьбу с судьбами науки.

Наш быт заставлен продукцией техники и науки. Но помыслы человека идут дальше быта, к миражам будущего. Воображение человека всегда жаждало чудесного. Однако современный человек – реалист, чудесного он ждёт не от нарушений законов природы, а от их логического продолжения.

Фантастика погружает человека в мир принципиально возможных чудес. Она идёт навстречу потребностям воображения человека XX века.

Все больше и больше людей начинают понимать, что приключения развивающегося интеллекта относятся к числу самых острых, полнокровных приключений. Ведь каждое научное открытие – это своеобразный детектив, приносящий учёному острые минуты мучений, поиска, а затем мощный поток радости. Фантастика вводит читателя в мир самого острого из приключений – интеллектуального.

Фантастика – моделирование мира

Герберт Франке (ФРГ) – в настоящее время наиболее известный фантаст Западной Германии. Основные книги: «Незавоёванное будущее» и «Люди в 2000-м».

Мысль о том, что не только прошлое, но и будущее достойно конкретных размышлений, становится всё более распространённой. Доказательство тому – возрастающий интерес и футурологии и научной фантастике. Одна из них – плод науки. Другая – литературы. Однако их объединяет единая цель: исследование человека будущего, зажатого в тиски всесильной техники.

Как создаётся современное научно-фантастическое произведение? Обычно писатель заимствует из футурологии некое научное предсказание, затем изыскивает ситуацию или конфликт, который может привести к реализации этого предсказания. На этой основе и разворачивается действие. Таким образом, абстрактные термины облекаются в плоть и кровь художественного образа. Фантастика – это моделирование мира, неосуществимое с помощью научных методов. Иными словами: фантастика – это наука без постулатов и законов.

Парадоксально, но, по существу, две технические проблемы связывают, как сообщающиеся сосуды, фантастику и футурологию. Речь идёт о звездоплавании и «разумных» машинах.

Воображение человека, конечно же, пленяет звёздоплавание, хотя судьба будущего зависит, как мне представляется, в большей степени от проблемы машинного «разума».

«Разумные» машины – это тоже путешествие в неизвестность.

Ещё совсем недавно раздавались скептические голоса: машина не может и не будет мыслить. И как-то неожиданно выяснилось: может. Машина обладает, оказывается, и памятью, и логикой, и способностью к обучению, и – главное! – творческим мышлением. Разумеется, подобное творчество (машинная музыка, живопись, стихосложение) далеко от совершенства, но ведь речь-то идёт, по существу, о механическом младенце, едва сказавшем первое «а».

«Вы хотите построить эквивалент человеческому мозгу. Пожалуйста. Но учтите: он будет размером с небоскрёб. Он потребует такой энергии, что от внутреннего излучения изжарится, как бифштекс», – недоуменно пожимали плечами скептики. И вдруг выясняется: к 2000 году подобная ЭВМ уменьшится до размеров булавочной (!) головки, а лет через 50-70 – до размеров молекулы. Невероятно? Во всяком случае, проблема неизмеримо проще путешествий к звёздам.

И все же человек полетит к звёздам. Кажется, это единственный способ не дать машине превзойти себя по уровню мышления. Общение с разумом иных миров – только так можно повысить к.п.д. нашей черепной коробки.

Чтобы увидеть лицом к лицу покуда ещё не завоёванное нами будущее, писатель-фантаст должен оперировать как понятиями достижимыми, так и недостижимыми, даже иллюзорными. Ибо то, что порою кажется иллюзией, имеет свойство материализоваться, а реальное нередко облекается в самые фантастические черты.

Наш герой – человек.

Василь Бережной (СССР) – украинский писатель. «Голубая планета» и «В мире звёзд» – основные книги, изданные на украинском и русском языках.

Украинских фантастов, как и всех фантастов мира, интересуют многие темы. И путешествия в грядущие времена, и следы далёких пришельцев из других миров, и тайны далёких галактик. Но самый сложный мир, самая удивительная галактика, по-моему, – это человек.

Он основа всех произведений. Он главный герой творчества фантастов. Его эволюция, его внутренний духовный мир наиболее притягательны для писателя.

Почему?

Потому что мы творим для человека сегодняшнего и завтрашнего дня. И человек хочет видеть себя в своём развитии, в радостях и страданиях на пути к тому великому, что мы называем Будущим.

На этом пути, как мне кажется, могут разрабатываться самые разнообразные темы: и общество будущего, и освоение космоса, и контакты с мыслящими существами других миров, и созданные человеком роботы.

Да и жанр может использоваться любой: романы, рассказы, юморески, пародии, поэмы и драмы.

Важны не форма произведения, не круг научно-технических проблем, которые поднимает писатель-фантаст, – важно основное жизнеутверждающее содержание произведения и гуманное направление творчества писателя.

Думается, это главное для фантастов всех стран, мечтающих работать на человечество.

Фантастика и социальное планирование

Юрий Пищик (СССР) – журналист-социолог. Участник Международного конгресса социологов в Варне.

Болгарский писатель-фантаст Д. Пеев отмечает, что «...двухтысячный год уже покинул зону фантастических провидений – он стал объектом научного исследования». Трудно не поддержать эту мысль, хотя нельзя не оговориться, что и здесь поле для проникновения научно-художественного «щупа» фантаста не заказано.

Почти три с половиной тысячи социологов из 80 стран, собравшиеся на 7-й Международный социологический конгресс в Варне, избрали темой обсуждения проблему, сформулированную следующим образом: «Современное и будущее общество: прогнозирование и социальное планирование»...

«Фантастика», «футурология» и «планирование», «прогнозирование»! Сколько романтической приподнятости кроется за первыми двумя понятиями и сколько бухгалтерского педантизма – за вторыми.

Отбросим, однако, «блеск и нищету» понятий и заглянем в наш грядущий день...

Я не фантаст и готов целиной присоединиться к тем компетентным проектам будущего, которые встают в воображении фантастов-профессионалов. И всё же я несколько теряюсь в предложенной ситуации – мир в 3000 году. Дело в том, что уже через 100-200 лет социальный и технический прогресс затмит собою самые вероятные прогнозы, самые смелые предсказания.

В Варне, в просторном Дворце спорта и в академических залах университета, собрались те, кто в той или иной мере творит год 2000-й. Сегодняшнее и завтрашнее как бы слились в единое целое.

Значительное место на заседаниях конгресса было, естественно, отведено молодёжи, тем, кто будет жить и созидать в это оставшееся до окончания века 30-летие.

Оптимизм, присущий исследователям социалистических стран, резко контрастирует с доходящим до панического страха непониманием западными социологами роли и места молодёжи в социальных изменениях.

Индийский профессор А. Натри, выступивший с докладом «Молодёжь как фактор изменений», уловил это отличие, отметив, что «бизнесмен, безжалостный на рынке, остаётся таким же с друзьями и с семьёй. Видимо, именно этот тип представляет эгоцентрическое, социально отчуждённое «молчаливое поколение», поколение абсолютно самоуверенное и ориентированное на личную жизнь». Другое дело в коммунистических странах: «В культурах со всё контролирующей, во всё проникающей государственной властью, в культурах, принимающих революцию как цель государства, молодёжь как группа почти полностью вовлечена в социальные изменения... здесь не возникает ни конфликта, ни молодёжной контркультуры».

Суждения западных социологов о проблемах молодёжи дают яркую картину того смятения, которое охватило западный мир в результате «студенческого бунта». Добрая половина докладов рабочей группы «Молодёжь как фактор изменений» посвящена движению протеста молодёжи и студентов. В качестве его причин указываются и кризис западной законности, и пресыщенность, и «неспособность создать тёплые и близкие отношения со значительными для тебя людьми», и многое-многое другое.

После событий мая 1968 года во Франции крупнейший французский социолог Раймон Арон выпустил книжку «Революция, которую невозможно найти», где он усомнился в революционности студенчества. Как бы полемизируя с ним, Маттей Доган назвал свой доклад: «Причины революции французских студентов в мае 1968 года».

Почему мы останавливаемся именно на анализе причин социальных явлений в современном обществе? Только выяснение их подлинной сути приводит и правильному планированию и прогнозированию будущего.

Дискуссии на конгрессе показали глубочайшую поляризацию современного капитализма на мир, где господствует «этика расточительства», и мир, где более 60% населения голодает, нищенствует, прозябает в неграмотности и невежестве.

«Отсутствие личной автономии среди представителей рабочего класса как один из решающих факторов, мешающих достижению успехов в образовании» – назывался доклад Евы Кекельс из Австрии. Эфемерная «личная автономия», заслонившая эксплуатацию, безработицу и социальное бесправие! Вот она, подлинная «фантастика» буржуазного мира, «фантастика, лишённая фантазии».

И как антитеза этой надуманной и приспособленной к современному миру Молоха и чистогана концепции прозвучал на конгрессе доклад В. Шубнина «О социальном предвидении возможностей молодёжи». На основе обширного социологического материала автор показал всю сложность и многозначность решения социальных проблем молодёжи в социалистическом обществе.

Мир во всем мире – вот одно из условий, которое необходимо для воплощения в жизнь проблем будущего на земле. И независимо от того, насколько мы заглядываем вперёд, мы должны прежде всего думать о мире. Молодёжь и мир. Грядущая молодость мира. В этих словах кроется гигантская сила, преобразующая землю.