У цветовых истоков музыки
«Техника – молодёжи», №7, 1969 год. Автор: В.Орлов
ДОН КИХОТЫ ОТ МАТЕМАТИКИ
«Явление, предлагаемое вашему вниманию, есть попытка создать синтез музыки и движущихся цветовых форм. Цветовые композиции к музыке сочиняются, а затем исполняются с помощью клавишного инструмента. Между ним и звуковоспроизводящим устройством никакой связи нет. Движением цветовых форм, их яркостью управляет сидящий за пультом колорист, который эмоционально воспринимает музыку и передаёт своё представление о ней в виде цветодинамических композиций на экране».
Так написано на пригласительном билете во Дворец студентов Харьковского политехнического института имени В. И. Ленина. Дважды в неделю, по субботам и воскресеньям, там даёт концерты цветомузыки Юрий Правдюк. Он и сконструировал установку, о которой сказано в пригласительном билете.
Что это? Эстетический эксперимент, привлекающий к себе лишь избранных и посвящённых? Нет, период экспериментирования у Юрия Правдюка давно позади. Концерты цветомузыки стали обычным явлением в культурной жизни Харькова. Их уже посетило более 16 тыс. человек. Они не только услышали музыку Баха, Моцарта, Дебюсси, Скрябина, Прокофьева, но и увидели на экране её цветовую интерпретацию.
Правдюк – инженер, специалист по электротехнике. А концерты – его увлечение, общественная деятельность, в которой он проявляет себя с не меньшим блеском, чем в области технического творчества. Вряд ли можно представить себе лучший вклад в дискуссию о цветомузыке, дискуссию, которая идёт уже не одно столетие.
Перенесёмся а XVIII век. 1742 год, Петербург. Зал заседаний Российской академии наук. Учёные мужи обсуждают дерзкую идею «клавесина для зрения», которую я то время пропагандировал французский пастор и математик Луи-Бертран Кастель. Академики темпераментно выясняют, «как можно чувством одним узнать в луче радужном нотную азбуку». Они взывают к авторитетам: «Ньютон, такожде остроумный, который прежде других сходство стал находить пропорции музыкальной с цветами, о том не мыслил, чтобы из цветов произвести музыкальное согласие». Нельзя, говорят они, написав на бумажках числа голые в гармонической или иной прогрессии, дожидаться от них музыкального увеселении. Так что «самовольно очень роздал тоны цветам честный отец Кастель». И академия приходит к выводу:
«Правда, приятно согласие музыкальное, приятны и колары, но их приятность весьма разная. В музыке увеселяет нас перемена, скорое ударение, повторение тонов и различное их одного с другим соединение. В цветах, напротив, увеселяет тихость, простота, продолжающееся вдаль и постоянное представление, не как сложение, а как одного цвета к другому приложение. Приятен бывает и цвет одинокий, да, как говорят, одна струна не много гремит. Частая и скорая перемена цветов не столько может глаза наши увеселить, сколько ослепить...»
Инструмент Кастеля наделал много шума в Европе. И почти всеми был отвергнут. Загляните в труды философа Дидро, художника Хогарта, архитектора Гонзаго – всюду следы оживлённой полемики. Кастель удостоился иронии самого Вольтера, который назвал его «Дон-Кихотом от математики».
Между прочим, ещё одна любопытная историческая деталь. Дискуссия, которую вели российские учёные в 1742 году, проходила в зала академической библиотеки, расписанном по такому случаю символами наук и искусств. Описание зала составил молодой адъюнкт академии Михайло Ломоносов – этот документ можно найти в 9-м томе Полного собрания его сочинений.
Через полтора столетия дискуссия о цветомузыке вспыхивает с новой силой. Ещё бы – талантливейший композитор Александр Николаевич Скрябин вдруг вводит в партитуру своей позмы «Прометей» особую световую строку «Luce». И снова неприкрытая ирония:
«А как это у вас с бенгальскими огнями симфония будет? Это мне напоминает одного провинциального скрипача, который играл, а ему в физиономию какой-то фиолетовый луч пускали».
Так говорил Скрябину его коллега по искусству, композитор Танеев.
Немногие разделяли скрябинскую мысль о цветовой симфонии. Дело осложнилось ещё больше, когда композитор перешёл к непосредственному воплощению своего замысла и стал заполнять знаменитую строку «Luce». Уже первый аккорд, обозначенный в этой строке как сочетание синего и зелёного, не даёт «лилового полумрака», с которого, по мысли Скрябина, должна начинаться поэма.
Когда музыковеды стали сравнивать цветовую партию в словесном описании композитора с результатами расшифровки строки «Luce», противоречий и несоответствий обнаружилось множество. Причина теперь ясна. У Скрябина не было алфавита или системы знаков, специально приспособленных для записи цвета. Но он обладал довольно редким качеством – цветным слухом, представляя звуки неодинаковой высоты и тональности окрашенными в разные оттенки. Например, нота «до» представлялась ему красной, «ре» – голубой, «ми» – оранжевой, «фа» – синей и т. д.
Вот эту-то субъективную шкалу и использовал Скрябин. Ремарки в строке «Luce» – обыкновенные нотные знаки. Только они обозначают здесь не звуки, а цвета и их чередование. В результате Скрябин ушёл от необходимости создавать особый алфавит для глаза. Он использовал – уже для новых целей – старый алфавит для уха. Так возник жёсткий параллелизм звука и цвета, не всегда художественно оправданный и нередко противоречивший замыслу композитора. Обнаружить эти противоречия можно было только при исполнении. Но впервые «Прометей» прозвучал с цветом лишь в 1917 году, после смерти Скрябина...
Что ж, правы скептики? Нисколько! Это понимали уже современники композитора. Прислушаемся к ещё одному взволнованному голосу:
«Верна ли сама мысль Скрябина о сочетании «Прометея» с игрою светоцвета? И да, и нет. Нет в том смысле, что музыка, будучи самостоятельным царством, не нуждается ни в каких сопутствующих достижениях иной красоты. Но в то же время Скрябин совершенно прав в своём замысле, ибо он, презиравший будничное и часто восклицавший: «Жизнь должна быть праздником!» – смотрел на свою световую симфонию как на священное празднество. Сочетать игру звуков с игрою света всегда – не должно, сочетать её с игрою света на священном празднике – необходимо. Сочетание света именно с музыкой Скрябина неизбежно, ибо вся его музыка световая». Так говорил поэт Бальмонт.
И вот теперь средствами современной техники мечта композитора воплощается в жизнь. Мы уже говорили о концертах в Харькове. Они вовсе не единичный пример и не местное явление. В Москве, в помещении Дома-музея А. Н. Скрябина ныне работает экспериментальная студия. Её усилиями скоро будет сооружён зал, специально предназначенный для исполнения партии цвета вместе с музыкой. К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина в концертном зале гостиницы «Россия» установят цветомузыкальную аппаратуру, созданную в Институте автоматики и телемеханики АН СССР.
В Казани уже насколько лат творчески сотрудничают студенты консерватории и авиационного института. Недавно казанцы принимали гостей – конструкторов цветомузыки. Они приехали в столицу Татарии из Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Кишинёва, Свердловске. Одессы, Владимира на вторую Всесоюзную конференцию «Свет и звук». Первая проходила два года назад и тоже в Казани.
Одни только тезисы докладов составили целую книгу. Не будем пересказывать её содержание. Обратим внимание лишь на два новых направления творческих поисков энтузиастов. Это колористическая динамика архитектурных сооружений и инструменты для домашнего цветомузицироваия.
О своих работах рассказывают в этом номере журнала сами конструкторы.
Да, мир гармонических звуков – царство вполне самостоятельное. Но союз с ослепительно прекрасным миром цвета делает его приподнято-праздничным, пламенным.
«Донкихоты от математики» своими делами опровергают ставшее традиционным ироническое представление о цветомузыке. Они следуют лозунгу Скрябина: «Жизнь должна быть праздником!»
РАССКАЗЫВАЮТ КОНСТРУКТОРЫ
Ю. Правдюк, инженер (Харьков): В моей установке свет на экран попадает из 16 проекционных фонарей, в каждом из которых есть лампа, вращающийся барабан с прорезями, цветофильтр и трафарет. Барабаны – важнейшие детали конструкции. Они изготовлены из ватмана. Прорези в бумаге сделать очень легко, но найти лучшую форму узоров – дело практики. Поскольку лучи от ламп дважды пересекают поверхность каждого барабана, движение фигур на экране получается не простым, а перекрёстным. Это создаёт интересный художественный эффект.
В комплекте – цветофильтры восьми тонов разной насыщенности. Трафареты, как и барабаны, снабжены прорезями для прохождения лучей и легко сменяются. Яркостью света любого фонаря можно легко управлять с пульта через автотрансформаторы.
Количество композиций, которые получаются на экране, практически безгранично. По воле исполнителя-колориста цветовые формы могут двигаться в любом ритме, быть чёткими или размытыми, менять окраску, яркость, конфигурацию, скорость и направление движения.
Как видите, установка проста. Но она послушна исполнителю и может передать любой его творческий замысел. В этом её ценность.
М. Малков, экспериментальная студия электронной музыки (Москва): К концу года мы намерены открыть зал цветомузыки в Музее А. Н. Скрябина. О проекте зала «Техника – молодёжи» писала в №10 за 1965 год. Наша мечта: применить оптику без линз – голографию. Тогда изображение будет «висеть» прямо в пространстве.
Идёт работа над новыми инструментами для сочинения и исполнения электронной музыки. Дел много. Приглашаем принять в них участие всех, кто хотел бы видеть идею Скрябина воплощённой в жизнь.
И. Тохадзе, центральная светотехническая лаборатория (Москва): Тот, кто побывал на Олимпийских играх в Мехико, мог посетить в одном из предместий мексиканской столицы впечатляющий спектакль «Звук и свет». Во время представления древняя пирамида Луны освещалась синими тонами (654 прожектора), а пирамида Солнца – красными и жёлтыми (915 прожекторов, фото 1 на 4-й страница обложки). Прилагающие площади и улицы, окаймлённые историческими памятниками, стали гигантской сценой. Над созданием подобного спектакля работает и наша лаборатория. Место действия – московское Зарядье с его древними церквами.
Б. Галеев, руководитель студенческого конструкторского бюро «Прометей» (Казань): С удовольствием демонстрируем подсветку здания Казанского цирка (фото 7 на 4-й странице обложки). Динамика цвета связана не с музыкой, а с погодой. Возможно световое отображение дождя и снегопада, грома и порывов ветра, температуры и влажности воздуха. Ведь все эти параметры погоды можно измерить простыми датчиками. И не только измерить, но и преобразовать каждую из величин в электрический сигнал, управляющий сватом прожекторов.
А вот другая работа. Мы попытались реализовать идею писателя И. Ефремова, высказанную в романе «Туманность Андромеды». Помните светомузыкальный индикатор в кабине фантастического межпланетного корабля? Так вот, наш прибор тоже информирует оператора о состоянии вверенной ему автоматической системы. Цветомузыка на работе? Не удивляйтесь. Ведь оператору приходится подчас долго бездействовать. Экран нашего индикатора управляет его вниманием заполняет информационный вакуум.
Продолжаем делать цветомузыкальные фильмы. Особенность технологии – снимаем с черно-белых моделей на чёрно-белую плёнку, а конечный позитив получается цветным. Это потому, что в дело идёт киноплёнка с рельефом, впитывающим краску. Кадры из фильма «Вечное движение» вы найдёте не 4-й странице обложки (фото 2, 4 и 6).
С. Зорин, инженер-конструктор (Полтава): Закончил работу над инструментом домашнего цветомузицирования. Принцип его действия тот же, что и у аппарата Ю. Правдюка из Харькова. Но свет от ламп идёт навстречу зрителю и попадает изнутри на небольшой экран из фторопласта. Вместо барабанов – круглые диски. Всего в приборе девять одинаковых проекционных узлов. На предыдущей странице дана схема одного из них. В действии инструмент показан на 4-й странице обложки (фото 9).
Л. Бабиков, преподаватель техникума (Кишинёв): Конструирование новых источников света, в том числе и для цветомузыки, – моё увлечение. Приятный и ровный свет даёт люминесцентная панель (фото 5 на 4-й стр. обложки).
В Дмитриев и И. Сухарев, студенты политехнического института (г. Владимир): Наша группа «Поиск» работает в области цветомузыки уже четыре года. Девиз – «Человек – творец, автоматика – помощник». Цель – создать технику для выступлений эстрадных и камерных ансамблей. Наше устройство переведёт льющуюся со сцены музыку в цвет либо автоматически, либо по воле человека. Блок-схема аппаратуры – на рисунке.
М. Карюков, киностудия художественных фильмов имени А. П. Довженко (Киев): В фильмы «Берег надежды», «Непоседы», «Киевские мелодии» включены цветовые эффекты, снятые синхронно с музыкой. Создать их помогла... кювета с типографской краской, которую подсвечивали снизу через трафарет. Взяв в руки палочку, помешивали краску в ритм музыке. Все, что получалось, снимали на плёнку, одновременно фиксируя на ней и звук. Оказалось, это неплохой способ синхронизации музыки с движением цветовых форм и фигур. Другое наше приспособление – цветовариатор. В нём возродилась старинная идея клавесина для зрения, в котором нажатие клавиши открывало «размалёванную каким ни есть колером дощечку». А у нас – одну из 48 лампочек, закрытую цветофильтром. Выбирая для съёмки ту или иную из шести искажающих линз, можно запечатлеть на киноплёнке сотни разнообразных рисунков, созданных на цветовариаторе.
Они пригодились бы и в цветном телевидении как заставки концертных программ, футбольных репортажей, передач последних известий и т. п. Образцы – на 4-й странице обложки (фото 3 и 6).
Б. Калинин, инженер (Ленинград): Многим, вероятно, знакомы радиолы «Гамма» и «Самоцвет» с устройствами цветового сопровождения. Им на смену идут более совершенные конструкции.
Л. Шкап, инженер (Одесса): Я пришёл к выводу, что ту осветительную аппаратуру, которая есть в театрах, можно легко дополнить устройством прямого преобразования звука в свет и цвет. Такой «гибрид» скоро будет действовать в нашем городском театре оперы и балета. Ведь режиссёр, найдя удачное цветовое решение спектакля, не хочет допускать отклонений ни на одном из представлений. Выполнить это требование не всегда возможно, когда освещением управляет человек. Но если есть установка прямого преобразователя звука в свет юпитеров, нежелательных отклонений практически не будет.