У истоков искусства и религии 2/2

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОГО МИФА

Вопрос о происхождении мифологии – один из самых трудных и до сих пор не решенных наукой. Этнографические и, тем более, археологические источники не дают на него прямого ответа. Поэтому суждения здесь неизбежно носят гипотетический характер. Изложенная ниже концепция также гипотетична, она требует дальнейших исследований и обсуждения.

Чтобы понять происхождение первобытного мифа, нужно, на наш взгляд, остановиться, во-первых, на соотношении магического и мифологического сознания и, во-вторых, на соотношении мифа и обряда.

Магические верования, как уже говорилось, были наиболее архаической, неразвитой, примитивной формой веры в сверхъестественное. Их особенность состоит в том, что они непосредственно обслуживали определённые практические потребности первобытной общины, заменяя реальные средства воздействия на природу средствами иллюзорными, мнимыми. Магическое сознание было тесно связано с ограниченными рамками деятельности первобытных людей, оно всегда имело строго определённое целевое назначение: либо обеспечить охотничью добычу, либо умножить её. Соответственно и содержание магических представлений и верований не выходило за рамки решаемой практической задачи.

Однако по мере развития производства, становления первой социальной организации в виде рода и племени развивалось и человеческое сознание. Оно все чаще выходило за рамки непосредственной сиюминутной ситуации, за рамки удовлетворения основных материальных потребностей общины. У первобытных людей возникали вопросы о происхождении окружавших их вещей, предметов и явлений, о происхождении социальных обычаев и запретов (табу) и т. п. В тех условиях эти вопросы не могли быть решены в рациональной, адекватной реальности форме. Ответы неизбежно получались ложные, фантастические, они носили чувственно-конкретный, наглядно образный характер, были одним из проявлений развивавшегося художественного воображения первобытных людей. Так возникали первые мифы.

Наиболее древней системой верований и обрядов, в которой можно проследить постепенное превращение магии в мифические представления, стал, по-видимому, тотемизм. Тотемизм, судя по описаниям его этнографами, был сложной системой мифических представлений, верований и обрядов, обнимавшей все стороны жизни первобытной общины. Сюда входили мифы, повествовавшие о жизни и сверхъестественных превращениях тотемических предков (полулюдей, полузверей), а также система обрядов. В центре её находился обряд интичиумы (в ходе его происходило ритуальное поедание зверя-тотема, охота на которого была строжайше запрещена). В систему тотемизма входили и обряды инициации, ритуально оформлявшие посвящение юношей во взрослых членов племени.

А.Ф. Анисимов высказал весьма обоснованное, на наш взгляд, предположение, что центральный тотемический обряд интичиумы ведет своё происхождение от магического обряда умножения пищи, который был впоследствии переосмыслен с позиций родового мышления. Тотемические мифы, например, у австралийцев представляют собой самые элементарные, зачаточные формы мифологического сознания. Таким образом, есть основания предположить, что тотемизм – первая форма мифологического сознания, источниками которой послужили магические верования.

В связи с тем, что тотемизм был не только системой мифов и представлений, но и совокупностью ряда определённых обрядовых действий, следует сказать о соотношении мифа и обряда вообще. Сознание не могло развиваться, и знания не могли передаваться новым поколениям без их фиксации в материальных знаках и символах. Магистральная линия развития сознания первобытных людей состояла в развитии звуковой речи, обслуживавшей прежде всего и главным образом их трудовую деятельность.

Была, однако, и другая линия развития первобытного сознания, которая реализовалась в обрядах. Обряды первоначально материализовали магические верования (хотя, как было показано, их функции были гораздо шире), а впоследствии, по-видимому, выступили в качестве первой и наиболее древней формы объективирования мифов. С.А. Токарев подчеркивает неразрывную связь тотемических мифов австралийцев с их обрядами. Мифы, по его мнению, у австралийцев «служат как бы разъяснением самого совершаемого обряда. Последний обычно состоит в том, что исполнители обряда воспроизводят в лицах рассказываемые в мифе события». Из этого С. А. Токарев делает вывод, что обряд предшествовал мифу и что миф возникал из обряда.

С этим выводом, на наш взгляд, нельзя согласиться, учитывая то обстоятельство, что обряд является таковым лишь постольку, поскольку он сохраняет свою символическую природу, поскольку он служит материальным воплощением определённых идей, норм и представлений. Более правильным нам представляется мнение Е. М. Мелетинского, который считает, что «вопрос о приоритете в отношениях мифа и ритуала аналогичен проблеме соотношения курицы и яйца, о которых трудно сказать, кто кому предшествует».

Миф и обряд возникали одновременно и представляли первоначально, по-видимому, не расчлененную целостность. Иначе говоря, миф первоначально реализовался в самих обрядовых действиях, которые как бы воспроизводили мифические события и образы, перенося их в реальность. Так, тотемические обряды у австралийцев рассказывали об особых мифических временах, когда «люди были животными». Ряженые в маски сородичи «замещали» в ритуале мифических зооморфных предков, отождествлялись с ними. Так в обряде происходила реальная актуализация мифа. Этот обрядово-мифический комплекс необходимо включал в себя и эстетическую сторону, поскольку сама инсценировка мифа была зародышем многих искусств, включая и театр.

Что касается словесного повествования, то оно первоначально было неразрывно связано с обрядовым действом. Лишь в последующем своём развитии миф, как рассказ о фантастических событиях, отделяется от обрядовой инсценировки этого события и получает самостоятельное существование.

ОСОБЕННОСТИ ПЕРВОБЫТНОГО МИФА

Мифы многих народов дошли до нас не в первоначальной, а в значительно более поздней форме, существенно изменившейся под воздействием новых условий жизни, новых социальных отношений. Архаичные мифологические структуры можно выявить в мифологии тех народов, которые ещё сохранили наиболее древние формы производства и общественных отношений. К числу таких народов относятся прежде всего австралийцы, а также некоторые другие народности Азии, Африки и Южной Америки.

Важная особенность первобытного мифа состояла в том, что он выступал как нерасчленённое единство субъективного и объективного.

Тождество или, точнее, нерасчленённое единство субъективного и объективного рассматривают как важнейший признак мифа советские исследователи А.Ф. Лосев и Ф.X. Кессиди. «В мифе, – пишет А. Ф. Лосев, – все идеальное вполне тождественно с материальным и вещественным, а все вещественное ведёт себя так, как будто бы оно было идеальным». По мнению Ф. X. Кессиди, «отличительная черта мифа – это отождествление образа и предмета, субъективного и объективного, внутреннего и внешнего, части и целого и представление, что «все во всем».

Можно согласиться с такой трактовкой мифа, но с одной оговоркой: нерасчленённое единство (тождество) субъективного и объективного, образа и предмета характерно для начальной стадии развития мифологии, для наиболее древних, архаических мифов. В дальнейшем оно постепенно разрушается и мифический образ воспринимается уже не как реальное бытие предмета, а лишь как его символ, его частичное воплощение, проявление и обозначение. Привет, друзья! Сегодня мы поговорим о таком важном аспекте, как 1win зеркало Многие из вас, кто увлекается онлайн-ставками или казино, наверняка сталкивались с проблемами доступа к любимым сайтам. И зачастую это связано с блокировкой ресурса на территории определённой страны.1win (или по-русски 1вин) — это известная платформа для ставок на спорт и онлайн-казино. С момента своего основания она завоевала большую популярность благодаря широкому ассортименту игр и удобному интерфейсу.

Наиболее архаичные мифы, дошедшие до нас, – мифы тотемические. Суть их состоит в отождествлении (полном или частичном) людей и животных. Такое отождествление было, по-видимому, первой и наиболее примитивной формой олицетворения, антропоморфизации окружающего мира. И не случайно первым объектом мифологического олицетворения стали именно те животные, которые в эпоху палеолита играли решающую роль удовлетворении основных материальных потребностей людей.

Первобытный миф представлял собой также нерасчлененное единство объяснения и фантастического преобразования мира. Различные исследователи, изучавшие мифологию, издавна фиксировали наличие в мифах обеих этих сторон. При этом каждый из исследователей обычно вычленял одну из сторон, абсолютизируя её и сводя к ней сущность мифологии вообще. Таковы, например, две школы в изучении мифологии, существовавшие в XIX веке: английская (Эд. Тэйлор и др.), рационализировавшая мифы и сводившая их к ложным объяснениям окружающего мира, и немецкая, продолжавшая традиции романтизма и классического идеализма и рассматривавшая мифы прежде всего как продукты художественной фантазии.

Между тем в действительности обе указанные стороны необходимо присущи мифологическому сознанию. Более того, они неразрывно связаны друг с другом и имеют общие социальные истоки. Как уже говорилось, сфера практической, материальной жизни первобытных людей была крайне ограничена. Соответственно было ограничено и их сознание. В жизнь первобытных людей постоянно вторгались разрушительные для них и неконтролируемые ими факторы как природного, так и социального порядка.

Отношение первобытных людей к этим таинственным для них факторам в религиоведческой литературе обычно характеризуют только как страх, который рождает веру в сверхъестественное и преклонение перед ним. По-видимому, такие чувства, действительно, доминировали в сознании первобытного человека, но этим не исчерпывалось его отношение к непонятным и неконтролируемым им объектам. Вспомним опять-таки о самых архаических и примитивных формах иллюзорного сознания: магии и фетишизме. В магии присутствует не только вера в существование иллюзорной сверхъестественной связи между предметами, но и иллюзорная уверенность в том, что с помощью магического обряда человек может достичь определённой практической цели: убить животное, наловить рыбы, предотвратить засуху, уберечься от козней врагов-иноплеменников. О фетишистском наделении предмета сверхъестественными свойствами, вызванном страстным желанием первобытного человека удовлетворить свои материальные потребности, уже говорилось.

Во всех этих случаях присутствуют не только страх, придавленность, отчаяние и т. п., но и стремление подчинить себе те или иные объекты окружающего мира, преобразовать их, поставить их себе на службу. Однако подобное «преобразование» окружающего мира могло в тех условиях носить только иллюзорный, фантастический характер, могло реализовываться только в сознании людей.

Вспомним в этой связи известное высказывание К. Маркса: «Всякая мифология преодолевает, подчиняет и формирует силы природы в воображении и при помощи воображения; она исчезает, следовательно, вместе с наступлением действительного господства над этими силами природы».

В наиболее древних мифологических системах (например, у австралийцев) попытки объяснить мир (а объяснение вещи здесь обычно означает повествование о её происхождении) слиты воедино с формированием фантастических образов тотемных предков, одновременно выступающих и как демиурги (творцы) окружающего мира, и как первопредки – культурные герои, которые подчиняют стихии природы, учат людей приемам добывания огня, охоты, изготовления орудий, вводят первые общественные запреты (табу) Е. М. Мелетинский в книге «Поэтика мифа» выделяет особый раздел, рассказывающий о мифологических системах, в центре которых находятся образы «первопредков-демиургов – культурных героев». В этих образах первоначально слиты и представления о сверхъестественных существах (духах, богах), создавших мир и управляющих им, и представления о людях-героях, противостоящих в активной борьбе враждебным им силам.

Указанные мифы интересны для нас в том отношении, что в них наиболее отчетливо проявляется синкретизм первоначальных мифических образов, воплотивших в себе как первые зародыши художественной фантазии и попытки фантастически преобразовать окружающий мир, так и стремление объяснить окружающее, выявив его происхождение. Одновременно здесь присутствует еще одна тенденция – мифологическое освящение и узаконение существующих общественных порядков, обычаев и норм.

Синкретизм мифа проявляется, в частности, в том, что система мифических образов, повествуя о происхождении предметов и явлений природы, а также социальных установлений и порядков, одновременно обосновывает необходимость и незыблемость существующего порядка как в природе, так и в обществе. Различие между природой и обществом в наиболее древних мифах не осознается. Они «космологичны» и «социологичны» одновременно. Преодоление хаоса как враждебных людям стихийных сил и становление «космоса» как «правильного», «справедливого» порядка охватывает в мифологическом сознании сферу как природных, так и социальных явлений.

Мотив преодоления хаоса и становления «космоса» присутствует уже в архаических мифах о пер во предках-демиургах – культурных героях. Так, у североамериканских индейцев чрезвычайно популярен цикл о близнецах. Они вырезаны из тела женщины, убитой злым духом, и брошены: один – в вигваме, а другой в кустарнике или в ручье. Впоследствии отец выманивает «дикого» близнеца из кустарника и приручает его. Близнецы странствуют, уничтожая великана-людоеда, гигантского лося, громовую птицу, катящуюся скалу, антилопу-людоедку, чудовищного бобра и т. п.

По мнению советского этнографа А.М. Золотарёва, мифологические образы братьев-близнецов (а еще раньше – сестер-близнецов) в фантастической форме отражали и одновременно оправдывали возникновение в первобытном обществе экзогамных родовых групп. А. М. Золотарёв считал, что миф о братьях-близнецах является («основополагающим мифом», из которого впоследствии развивались «мироустроительные и космогонические мифы». Если последнее суждение представляется спорным, то бесспорно то, что миф о близнецах был одним из первых вариантов фантастического утверждения существующего космического и социального порядка.

Как отмечает Е.М. Мелетинский, в число важнейших функций первопредка-демиурга – культурного героя входят уничтожение чудовищ и демонов, создание человека и обучение его ремеслам, установление обычаев и правил поведения людей, а также установление режима рек и морей и т. п. Таким образом, указанные мифы повествуют о становлении порядка как в природной, так и в социальной среде. Причем повествование идёт не в форме абстрактных рассуждений, а в форме чувственно-конкретных представлений, где постоянно присутствует и художественная, эстетическая сторона.

В более поздних мифологиях, формировавшиеся уже в эпоху разложения первобытного строя, мотив превращения хаоса в «космос» обычно связывался с деятельностью богов. Так, в вавилонской мифологии хаос олицетворяет чудовище-дракон Тиамат, которую побеждает бог нового поколения Мардук, В древнегреческой мифологии глава олимпийских богов Зевс побеждает богов, олицетворявших подземные стихии, – Кроноса и титанов и т. п.

Итак, мифологическое сознание в первобытную эпоху включало в себя и фантастические, иллюзорные верования – зачатки религии, и художественные образы и представления – зачатки искусства, и нормы, регулирующие поведение людей в общине, – зачатки морали. Нередко в литературе обсуждается вопрос: можно ли применительно к первобытному обществу говорить о религии, искусстве, морали в собственном смысле слова? Одни авторы склонны уже в первобытном обществе четко выделять и различать формы общественного сознания, другие считают понятия «искусство», «мораль», «религия» применимыми только к условиям классового общества. Нам представляется, что данную проблему следует решать диалектически.

Конечно, в первобытном обществе искусство, мораль и религия еще не обособились в самостоятельные формы общественного сознания. Ведь такое обособление требует дальнейшего разделения труда, прежде всего отделения умственного труда от физического, и дальнейшей специализации в сфере духовной культуры (например, возникновения профессиональных служителей культа, художников и т. п.). В то же время специфически художественный и религиозный виды деятельности в первобытной общине уже существовали, но они существовали первоначально как стороны единого не расчленённого обрядового действа (художественная деятельность выступала и как сторона трудового процесса). Были и зачатки морального сознания, которые практически реализовались в табу (запретах деятельности и поведения) и обычаях, имевших религиозно-мифологическую мотивацию.

Таким образом, в первобытном обществе вполне правомерно, на наш взгляд, выделять зачатки искусства, религии и морали, четко представляя себе в то же время, что формы общественного сознания еще не отделились в ту эпоху одна от другой, что они выступали в слитном, не рас члененном виде и реализовались в первобытной мифологии и соответствующих обрядах.

МИФ КАК ПРОДУКТ КОЛЛЕКТИВНОГО СОЗНАНИЯ ПЕРВОБЫТНОЙ ОБЩИНЫ

Мифы не были созданием индивидуальной фантазии, индивидуального воображения. Они возникали как продукт коллективного сознания первобытной общины (рода или племени). Как мы уже выяснили, первоначально мифы возникали в не расчленённом единстве с обрядовыми действиями. Реализуя свои страстные желания и ожидания в обряде, члены первобытной общины коллективно творили миф, выдавая желаемое за действительное. Перефразируя известное высказывание английского этнографа Р. Маретта, можно, по-видимому, сказать, что первобытный миф не выдумывается, а «выплясывается». Индивидуальное сознание участников такого действа выступало как частица единого коллективного разума всей первобытной общины.

Впоследствии, несомненно, положение существенно усложняется. Мифы, фиксируясь в языке, приобретают известную самостоятельность. Но, отделившись от обряда, миф остается достоянием коллективного сознания первобытных общностей. Этнографы неоднократно отмечали особенности мифа как продукта коллективного творчества первобытных людей. В частности, миф (в отличие от сказки) не имеет индивидуальных вариантов, рассказчик не вносит в него никаких изменений. Реальное бытие мифа непосредственно связано с жизнью определенной общности людей. Многие мифы были доступны только посвященным (например, у австралийцев – мужчинам, прошедшим инициации). Рассказывание (или ритуальное воспроизведение) мифа есть всегда сакральный акт, определённое знаменательное событие в жизни рода или племени.

Все это отражается и в содержании мифов. Содержание архаического мифа – не судьба отдельного человека, а судьба племени, рода, тотемной группы. Мифы повествуют о происхождении их и одновременно сакрализуют их общественную организацию. Нерасчлененность природы и человека отражается в переносе кровно-родственных отношений на природу; первоначально на животных, затем на природные стихии и олицетворяющих их духов или богов. И тотемные предки, и духи, и боги различных мифологий находятся между собой в отношениях кроеных родственников, причем изменение этих отношений в обществе (например, смена матриархата патриархатом) находит свое фантастическое отражение в мифологии.

ЭВОЛЮЦИЯ ПЕРВОБЫТНОЙ МИФОЛОГИИ

Развитие первобытного общества, в частности совершенствование его материальной практики, усложнение родоплеменных отношений, неизбежно повлекло за собой и эволюцию мифологического сознания. Она проходила по нескольким основным направлениям.

Во-первых, постепенно миф перестаёт быть не расчлененным единством субъективного и объективного. В более поздних мифологических системах формируются образы духов, а затем и богов. Каждый из них выступает как чувственное, символическое воплощение определенных природных стихий или явлений, свойств и качеств человека, видов его деятельности и т. п. При этом, как показали многие исследователи, эволюция мифологических образов идет от фантастического олицетворения стихий и явлений природы к олицетворению определенных сторон социальной жизни, определенных свойств человека как общественного существа.

Образы богов представляли собой не только фантастические существа (для людей той эпохи они представлялись реально существующими). Они выступали и как символы определённых земных стихий или социальных явлений, как «хозяева» этих стихий или явлений, управляющие ими. Так, Посейдон – персонификация и символ моря, Гефест – кузнечного мастерства, Афина – мудрости, Афродита – любви и т. п. По выражению А. Ф. Лосева, «демон вещи отделяется от самой этой вещи», чувственный мифический образ становится символическим заместителем и представителем определенных природных или социальных объектов и явлений.

Как показал А. Ф. Лосев, развитие образов богов идет в направлении от терраморфных и зооморфных (которые соответствовали более раннему этапу развития общества и отражали страх людей перед природными стихиями) к антропоморфным, где отражались отношения между людьми в эпоху разложения первобытного общества. Так, например, в древнегреческой мифологии Зевс первоначально отождествлялся с громом и молнией. В дальнейшем же гром и молния превратились в атрибуты Зевса, а сам он стал главой олимпийской общины богов, принял вполне человеческий внешний облик.

Дальнейшая эволюция включает в себя переход от символа к метафоре, что является признаком распада мифологии и её превращения в те или иные виды художественного творчества. Символ означает частичное отождествление мифического образа и символизируемого объекта, метафора же – лишь образное сравнение, не предполагающее веры в реальность используемого образа. Здесь уже миф становится фактом искусства.

Другое направление эволюции первобытного мифа – расчленение и усложнение первоначальных мифических образов, носивших синкретический характер. Первопредки-демиурги превращаются в духов, а затем в богов, творящих мир и управляющих им.

Акт творения в первобытных мифах рисуется как вполне материальный процесс превращения одного объекта в другой либо похищения у первоначальных хранителей. В более поздних мифологиях, отразивших условия жизни народов, перешедших от собирательства и охоты к земледелию, скотоводству и ремеслу, возникновение вещей может быть результатом труда сверхъестественных существ-демиургов, которые лепят людей из глины, куют небесные светила в кузнице и т. п. Лишь на сравнительно позднем этапе развития мифологического сознания творение осуществляется с помощью мысли и слова, так называемое творение «из ничего». Так, в египетской мифологии бог Птах творит мир только «сердцем и языком», просто называя предметы. Таков же и древнееврейский бог Яхве.

В результате эволюции мифических образов первопредков-демиургов происходит постепенное формирование образов сверхъестественных существ (духов и богов), которые противопоставлены людям как их могущественные владыки и повелители. Мир здесь постепенно раздваивается: естественное, материальное все чаще противопоставляется сверхъестественному, потустороннему. Культ становится умилостивительным, реализуется в жертвоприношениях и молитвах. В конечном итоге мифологическое сознание становится сознанием религиозным.

Однако имеется и другая тенденция развития первобытной мифологии, которая наиболее ярко проявилась в мифах о культурных героях. Последние отделяются от образов богов-демиургов. Культурный герой – это богатырь, наделённый сверхъестественными свойствами. Он борется с чудовищами, символизирующими хаос, и побеждает их, обучает людей культуре и ремеслам, вводит обычаи и обряды и т. п. Таковы, например, Геракл, Тесей и Прометей в древнегреческой мифологии, Гильгамеш – в вавилонской. В подобных мифических образах нашла своё отражение не придавленность людей господствующими над ними стихийными силами, а их мечты и стремления подчинить себе эти силы, поставить их себе на службу. Именно эти мифические образы имел в виду А. М. Горький, когда подчеркивал, что в мифах «мы слышим отзвуки работы над приручением животных, над открытием целебных трав, изобретением орудий труда». Мифы этого рода дали начало эпосу как особому жанру фольклора. Известный советский фольклорист В.Я. Пропп писал, что «эпос, исходя из мифологических корней, преодолевает мифологию и религию. Это – закономерный путь развития эпоса всех народов». В другой своей книге В. Я. Пропп показал, как из мифа и ритуала постепенно возникает специфический фольклорный жанр волшебной сказки.

Между мифологией и различными фольклорными жанрами пролегает определенная граница: миф остается мифом, пока существует вера в реальность событий, о которых он повествует. Как только эта вера утрачена, миф превращается в художественное произведение: эпос, сказку и т. п.

Таким образом, эволюция мифологического сознания шла не только в направлении формирования религии; развитие одной из мифологических традиций постепенно привело к преодолению особенностей мифологического сознания и возникновению различных жанров народного художественного творчества – фольклора.

Подведем итоги. Как было показано выше, нет никаких оснований считать, что искусство и религия возникали в разные исторические эпохи, что искусство предшествовало религии. Напротив, факты свидетельствуют о том, что зачатки искусства и первоначальные религиозные верования возникали одновременно. Однако социальные потребности, породившие их, принципиально отличались друг от друга. Художественное творчество возникало на основе успехов трудовой, производственной деятельности людей, как результат все более глубокого овладения свойствами вещей, умения придать окружающим предметам необходимые для людей формы, выявить их объективные качества, включая симметрию, гармонию, ритм. Зачатки искусства, следовательно, коренятся в той стороне человеческой практики, которая выступает как проявление человеческой свободы.

Напротив, первая, наиболее архаическая форма религии – магия возникла непосредственно из ограниченности трудовой деятельности людей, их неспособности устойчиво обеспечить желаемый результат трудовых усилий. Следовательно, религия коренится в той стороне человеческой практики, которая фиксирует несвободу людей, их зависимость от стихийных сил окружающего мира.

Мы попытались показать, что различие социальных потребностей, рождающих искусство и религию, не исключает того, что эти потребности могут реализоваться одновременно в такой системе в не производстве иной деятельности первобытных людей, как их обряды. Первобытный обряд выступал одновременно и как практическое воплощение магических верований, и как передача новым поколениям навыков и знаний, и как способ реализации эстетической потребности людей.

Магические верования постепенно перерастали в систему мифологических представлений, которая носила также нерасчлененный, слитный характер. В мифе имелась, наряду с религиозной, и художественно-эстетическая сторона. В дальнейшем, в эпоху разложения первобытного общества эволюция мифологии пошла по пути разделения этих сторон, их взаимной дифференциации. Из мифологии возникли, с одной стороны, религия как система представлений о духах и богах и поклонения им, а с другой – устное народное творчество, фольклор в виде эпоса и сказки.