Пророк в своём отечестве

Источник: журнал «Техника – молодёжи», №3, 1988 год.

Вся научная общественность планеты отмечает 125-летие со дня рождения академика Владимира Ивановича Вернадского (1863-1945).

Это, безусловно, один из крупнейших учёных и мыслителей XX века. Блестящий минералог, кристаллограф, геолог, химик. Создатель геохимии и биогеохимии. Ему принадлежат серьёзные труды по гидрогеологии, космической химии, сравнительной планетологии. Он провёл первые в России поиски месторождений радиоактивных элементов, а также выдвинул проблему определения возраста пород по содержанию в них радиоактивных изотопов.

Вернадский – видный организатор науки. По его инициативе (и во главе с ним) при Академии наук была создана Комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), которая и сегодня проводит большую работу по изучению и охране природных ресурсов страны.

В 1922 году Вернадский основал Государственный радиевый институт. В 1926 году – Комиссию по истории знаний АН СССР (из неё вырос Институт истории естествознания и техники АН СССР). В 1927 году основал Отдел живого вещества при Академии наук СССР, преобразованный впоследствии в Биогеохимическую лабораторию (ныне Институт геохимии и аналитической химии АН СССР имени В. И. Вернадского).

Детище Вернадского и Комитет по метеоритам (КМЕТ) АН СССР. Мало кто знает, что Владимир Иванович имеет прямое отношение к поискам Тунгусского метеорита. Экспедиция 1921 года была возглавлена его учеником Л. А. Куликом. В 30-х годах Вернадский организовывает ещё две экспедиции к месту падения космического пришельца...

Особое значение имеет философское наследие Вернадского. Оно ещё до конца не изучено. Мы только начинаем приходить к глубокому пониманию учения о биосфере и ноосфере. Понять его – значит осознать, какую роль играет разум во Вселенной. То есть решить наконец, в чём смысл существования человечества.

К учению о сфере разума (ноосфере) процесс формирования которой, по его убеждению, уже происходит на нашей планете, Вернадский шёл всю жизнь. Первопубликации работ учёного, подготовленные историком Геннадием Петровичем Аксёновым и хранителем кабинета-музея В. И. Вернадского Валентиной Сергеевной Неаполитанской, относится к ранним периодам творчества Владимира Ивановича и позволит читателю в какой-то степени проследить путь зарождения его философских идей.

Из путевого дневника

(Июль 1884 г.)

Первый из публикуемых нами текстов Вернадского – небольшая запись из путевого дневника, который он вёл во время путешествия по Волге в июле – августе 1884 года. Василий Васильевич Докучаев пригласил студента Вернадского, перешедшего на четвёртый курс Петербургского университета, в свою Нижегородскую почвенную экспедицию. Впечатления и размышления 21-летний юноша заносил в тетрадь. В этом отрывке мы видим ещё робкую попытку осознать роль разума в общем строе природы.

Разум человека развился постепенно, и мы можем, или вернее, могли бы проследить это развитие, изучая его состояние в разных группах животного царства и у разных народов. Есть, однако, многое, общее большинству людей, есть такие выводы, которые будут приняты необходимыми всем людям, и это составляет наш разум. Но мы изучаем только отношение природы и её части человека и потому можем из знания только делать наведение на substantiaприроды и человека. Это знание достигается вообще той частью человеческой жизнедеятельности, которая называется «душой» и отделяется от организма массой. Эта душевная деятельность состоит как из разума, так и из чувства, и мы не имеем никаких преимуществ разума. Чувства в том смысле, как я их здесь употребляю, надо понимать в смысле тех впечатлений, тех обобщений, которые добываются не разумом, а «сердцем», – здесь, например, заключается большая часть важной для нас моральной оценки наших действий, и, оценивая выводы наши разумом, мы должны их оценивать и чувством. Но ведь разны и разум, и «сердце» у разных лиц, разных наций, разных времён?

Из письма к В. В. Водовозову

Письмо к В. В. Водовозову написано за границей, в 1888 году. Вернадский был командирован на два года Петербургским университетом для прохождения практики по минералогии и кристаллографии в лабораториях Европы. Письмо, которое продолжает споры давних приятелей, позволяет нам увидеть ростки будущих философских идей учёного.

Твоё письмо застало меня в Англии, где я пробил около месяца...

...Я думаю, что народная, массовая жизнь представляет из себя нечто особенное, сильное, могучее. Масса народная обладает известной возможностью вырабатывать известные знания, понимать явления – она, как целое и живое, обладает своей сильной и чудной поэзией, своими законами, обычаями и своими знаниями; я думаю, что она обладает и ещё одним качеством – что она даёт счастье отдельным лицам, которые живут с ней неразрывно. Я не могу точно определить и даже хорошо объяснить себе, почему достигается этим счастье, почему несомненно является и чувство связи, и какое-то сознание цели у людей, которые более или менее вполне проникаются народной, массовой жизнью. Я вовсе не поклонник их идиллических теорий первобытного счастья, золотой жизни диких народов, и я вовсе не вижу надобности во всём и всюду идеализировать крестьянина и не считаю, что вся «правда» более или менее известна крестьянской массе; но я сознаю, что возможна цельная, глубокая жизнь в крестьянстве, я сознаю, что у народных массах бессознательно идёт работа, благодаря которой вырабатывается что-то новое, что-то такое, для чего и стоит жить и что приведёт к неведомым, неизвестным результатам. Самое важное и самое глубокое, что есть в этой выработке новых идеалов народными массами, – это то, что идеал вырабатывается жизнью. Как долго идёт и шла такая работа – я не знаю; я ещё не понимаю и того, каким образом она происходит, но для меня несомненно, что она происходит совокупной работой отдельных единиц. И вот этой работой вырабатываются формы поэзии такой несравнимой, чудной; вот этой работой достигается известное общественное знание, выражающееся в иных законах, в иных обычаях, в иных идеалах; вырабатывается понятие красоты и многие другие, которые и нами принимаются...

И в самом деле, на чем основано наше убеждение, что есть только один путь познания? Отчего мы можем узнавать только путём тех логических попыток, которые делаются отдельными людьми и которые направляются другими людьми? Если мы вдумаемся в это, то увидим, что у нас нет никаких данных для этого или все эти данные вроде Circulus vitiosus'a (порочного круга).

То, что выработано народною жизнью, несомненно, является сильным, прекрасным, могучим и в то же время является таким властным, что я не чувствую себя в силах освободиться от этого, и даже является таким сросшимся со всем существом моим, что и не чувствую желания сбросить эти оковы – мне даже кажется иногда, что это массовое познание является остовом всего моего ума и что я могу только добиться чего-нибудь, когда исхожу и опираюсь на это, массами познанное. Я вижу, с другой стороны, что счастье может даваться живущим в массовой мысли. Я не вижу нигде опоры, на которую можно было бы опереться, – я не вижу ни в чем переграды сомнению и вследствие этого же сомнения […]) принуждён ухватиться за этот способ познания, сила которого представляется мне великой. Велика она и тем, что вся жизнь является при этом средством дознания...

Я вижу, как из работы отдельных лиц, опирающихся и исходящих постоянно из познанного массами, выработалось огромное, подавляющее знание науки; я вижу, как неутомимо идёт работа в нём, работа ощупью, работа почти всегда наугад, и как из нестройных, беспорядочных попыток отдельных лиц мало-помалу, годами и столетиями вырабатывается нечто более стройное и более упорядоченное. Но в этой работе научной является форма той же массовой работы, только более односторонней и потому менее сильной, менее результативной.

Задача вся состоит в том, чтобы и эта работа вошла в общую массовую жизнь, чтобы масса поднялась до этой работы и влила сама в неё то, чего недостаёт в ней. И как явилась прекрасной её поэзия, как явилась чудной её музыка и как явились высоко гармоничными те или иные мысли, идеалы, стремления из массовой жизни – так, я думаю, должна явиться могучим и новым и наука, знание, вошедшее в массы и их до себя поднявшее...

...Не страшно, если перед тяжестью жизни не привьётся и низложится идея, исстрадаются люди. Сила идеи именно в том, что даже когда те, которые первые принялись за неё, разметутся или падут в своей слабости, она зарождается без их ведома в других людях, и несётся дальше, и подымает массы, и сама растёт, изменяется. А идея всегда прекрасна, и отчего, почему она так красива и так бесформенна?

Мне иногда кажется, что эта массовая жизнь есть какой-то отголосок космических сил, которые – мы видим – действуют всюду, и что, если бы мы смогли применить здесь обычные нам логические методы, мы могли бы разбить эту жизнь на известные рамки, на известные частички, которые оказались бы связанными с более широкими и более общими явлениями, мы смогли бы найти «законы» этой жизни и «формулы» её развития...

...Ты видишь, следовательно, мой милый друг, что я вовсе не являюсь человеком, не сознающим значения масс в общей жизни человечества. И если я всё-таки говорю, что в истории достигается всё более отдельными «личностями» – если я ставлю очень высоко значение «личности» и исторических событиях, то это вовсе не потому, чтобы я преуменьшал значение масс в «делании истории».

Я думаю, что это тоже вопрос о свободе воли, только на другой подкладке. И как, чтобы нам понимать друг друга хорошенько – надо быть одного понимания «свободы воли», так точно и здесь. Очевидно, говоря о значении личности – я не говорю, чтобы личность могла действовать вне зависимости от места, времени, людей – я не могу говорить о «свободном» действии личности. Но я не вижу и не понимаю, почему работа массовой жизни не может и не должна выражаться особенно ярко и сознательно в отдельных личностях? Почему в отдельных личностях не могут развиваться особенно сильно и другие стремления, которые являются результатом сложного процесса того же познания (т. е. жизни) массы, но в то же время – так односторонне сильно развитые – не могут являться противником самых ясных логических следствии массовой работы? И отчего непременно явится «массовое», непосредственное деление отдельных исторических событий, когда «исторические события» являются столь же мелкими углублениями в массовой жизни, как и отдельные личности? Обо всём этом, однако, напишу в другой раз – а теперь и так написал очень много...

Мюнхен, 22 октября 1888 г.

НАУКА КАК ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ СИЛА

В 1921 году, к моменту написания этой лекции, Вернадский находился в Симферополе, где был избран ректором Таврического университета. В университете тогда училось 1888 студентов, среди которых был и И. В. Курчатов, там работал ряд первоклассных учёных.

Текст лекции не просто первопубликация, а, если можно так сказать, дважды первопубликация. Впервые здесь Вернадский подробно формулирует понятия о человечестве как геологической силе и о науке как движущей силе человеческой истории. Отсюда уже совсем недалеко до построения концепции ноосферы – сферы разума.

Следует учесть своеобразие момента. Конец гражданской войны. По всей стране ужасающая разруха. Вернадский оказался свидетелем агонии белой армии барона Врангеля.

Вернадский верен себе: с точки зрения науки, которую он считает стержнем истории, оценивает события. Он как бы над схваткой. Он нацеливает учёных на то, чтобы они сохранили силы для будущей работы. (Обратите внимание, вся лекция пронизана социальным оптимизмом.) Через месяц в Крым вошла Красная Армия. И Вернадский, узнал, что Академия наук работает, тут же выезжает в Петроград.

И второе необходимое разъяснение. Лекция была прочитана на кооперативных курсах в рамках Комиссии по изучению естественных производительных сил Крыма, филиала знаменитой КЕПС.

Вернадский считал главной производительной естественной силой человеческий разум. В статье «Об использовании химических элементов в России» в 1915 году он писал, что «запасы энергии, с одной стороны, слагаются из той силы, как физической, так и духовной, которая заключается в населении государства. Чем оно обладает большими знаниями, большей трудоспособностью, чем больше простора представлено его творчеству, больше свободы для развития личности, меньше трений и тормозов для его деятельности – тем полезная энергия, вырабатываемая населением, больше, каковы бы ни были те внешние, вне человека лежащие, условия, которые находятся в среде природы, его окружающей».

Нетрудно заметить, что эти мысли чрезвычайно созвучны сегодняшнему дню, когда растёт понимание того, что любые, колоссальные природные богатства можно распылить в буквальном смысле на ветер, если не будет дан простор развитию главной естественной производительной силы – человеческому разуму и его носителю – человеческой личности.

Лекция на кооперативных курсах 18/31 октября 1920 года

Моя лекция является первой из целой серии лекций, посвящённых изучению естественных производительных сил Крыма. Специалисты разных областей изложат вам те данные, которые могут быть научно связаны с разными сторонами той части России, в которой мы живём.

Моя задача иная – мне предстоит объяснить вам то значение, какое имеет работа этого рода в переживаемый нами момент времени, выявить то общее, которое связано с этим частным случаем.

Я должен буду касаться – в значительной мере – не тех конкретных данных точною знания, среди которых движется моя мысль, – но общих положений, тесно связанных не только с научным, но и с общественным и с моральным мировоззрением человека. Ибо я считаю поднятые в этой серии лекций вопросы имеющими глубокий смысл. Привыкши идти путём точной индукции, переходить от частного к общему, я и здесь останусь верным этому исконному пути натуралиста, тому пути, который приводит человечество к тем великим научным завоеваниям, которые, по моему убеждению, в действительности заставляют его проделывать работу, выходящую в своём значении за пределы нашей планеты. Я буду искать общего исхода из частного случая. Переживаемый нами сейчас разгром всей сложившейся веками государственности, огромные опасности нередко в последнее время вызывают сомнения и в ценности научного знания вообще, и в прочности тесно связанной с наукой технической оболочки культуры XX столетия...

Мне представляются эти опасения противоречащими тому значению и тому положению, которое занимает наука нашею времени.

Никогда ещё в истории человечества не было такого периода, когда наука так глубоко охватывала бы жизнь, как сейчас. Вся наша культура, охватившая всю поверхность земной коры, является созданием научной мысли и научного творчества. Такого положения ещё не было в истории человечества, и из него ещё не сделаны выводы социального характера.

Вдумываясь в происходящий процесс роста научного развития, можно убедиться, что этот рост не является случайным явлением, он имеет характер стихийных, т. е. естественных процессов, идущих на земной поверхности и связанных с изменениями, происходящими в биосфере.

Я не имею возможности в этой лекции касаться этого вопроса во всей его совокупности, для этого потребовалось бы столько времени, сколько нет в моем распоряжении. Но я всё же попытаюсь в немногих словах дать здесь понять и почувствовать, что я имею в виду.

Человечество, взятое в целом, не безразлично в стихийных, естественных процессах, идущих на земной поверхности. Оно здесь теснейшим образом связано с другими организмами и совершает с ними вместе огромную, определённого рода геологическую работу. Если бы эта работа прекратилась или изменилась, что сказалось бы очень резко на ходе естественных геологических процессов. Составная часть остальных организмов – живого вещества, – человек чрезвычайно меняет всю работу живого вещества. Он вместо прежней природы создаёт новую культурную природу, резко меняет облик земной коры. Если мы сравним этот облик и оценим эту работу – в связи с тем обликом девственной природы, которая существовала тысяч 20 [лет] тому назад, – в Даунский период четвертичной эпохи, мы можем убедиться, какая огромная геологическая работа производится человечеством и какую геологическую силу представляет человеческая культура.

Чрезвычайно характерно, что вся эта работа всегда шла в одном и том же направлении. Остановки культуры, которые мы наблюдаем, были всегда связаны с расширением – географическим, области. Мы ни разу не видели понижения культуры, которое не было связано с захватом в культурный обмен новых областей, новых народов с повышением для них культурного уровня. В общем, неизменно всё время шло расширение области, захваченной культурой. Эту общую картину не меняют отдельные случаи частичных временных заминок и колебаний.

Мы имеем здесь типичную картину стихийного, геологического, естественного процесса. Мне пришлось его изучать и одном его проявлении – в химических процессах земной коры, в геохимических проявлениях. В этих явлениях роль живого вещества – организмов – колоссальна; без них вся химия земной коры пошла бы иначе. В этих процессах среди живого вещества, особенно на суше – чрезвычайна роль человечества, и его геохимическое значение увеличивается с каждым столетием. Всякое повышение культуры связано с увеличением его геохимического значения. Все тенденции, которые мы наблюдаем в окружающей нас истории, которые повышают культурную силу человечества, увеличивают его геохимическое значение.

Чрезвычайно характерно, что геохимический рост культурного человечества совершенно соответствует геохимической роли живого вещества. Она идентична по своему характеру и различна лишь по своей интенсивности. Человек и микроорганизмы – самая могучая форма геохимического воздействия живого вещества производят работу одного и того же рода, одинаково отражаются на ходе геохимических процессов.

Значение культурного человечества увеличилось со временем окончательного создания новой науки, точного знания, охватившего и наше мышление, и нашу обыденную жизнь. Мы видим постепенное все увеличивающееся значение этого процесса с конца XV столетия; кривая воздействия человечества быстро подымается, и никакого намёка на поворотный пункт или на замедление этого подъёма не наблюдается.

Мысленно и возможно – в философской области – гадать о возможности такого поворота, – но учёный должен основываться не на мыслимости данного процесса, но на его реальном проявлении. Реального проявления уменьшения геохимического значения человечества мы не наблюдаем. А следовательно, не наблюдаем и признаков упадка культуры. В то же самое время сейчас культурное человечество захватило весь земной шар; дальше ему распространяться нельзя. Понижение культуры вроде того, которое наблюдалось раньше, когда культурные рамки захватывали новые племена и области варваров, сейчас невозможно – ему не может быть места в реальной обстановке действительности.

Единственное возможное понижение высоты культуры возможно благодаря поднятию уровня социальных низов. Но эти падения уровня культуры, очевидно, не могут быть сравниваемы, например, с тем, что переживало человечество при падении западной Римской империи.

Такое состояние культурного человечества тесно связано с его духовным ростом и на первом месте с ростом основанной не на бессознательном массовом творчестве, как это было раньше, но на технике, тесно связанной с наукой.

Наука представляет ту силу, которая спасает человечество, не даёт ему опуститься, является той силой, которая совершает человеческую работу, в частном случае геохимическую, им совершаемую.

Силой, делающей эту работу, является сознание и воля человека, выраженные в форме науки.

Рост науки увеличивает силу человечества, увеличивая его геохимическую работу, [он] необходим и неизбежен в том стихийном процессе, в котором бессознательно мы участвуем...

Мне кажется, что в ходе исторических событий вообще не может быть безразличным такая связь жизни человечества со стихийным геологическим процессом, но здесь я этого не буду касаться. Мне важно лишь заметить, что падение культуры и рост научного знания тесно связаны с гораздо более мощными естественными процессами, независимыми от сознания и воли человечества, и что, если мы видим признаки в жизни человечества обратного характера, они не могут быть длительными. Структура человеческой жизни должна – и неизбежно будет – изменена в том направлении, которое соответствует тому естественному стихийному процессу, в который как неизбежное звено входит культурная работа человечества.

Как будет изменена картина исторической жизни, как приспособится человечество к стихийному естественному процессу, мы не знаем, но мы можем действовать в сознании того направления, которое этому содействует, и можем быть уверены, что, понимая так историческую обстановку, мы имеем большие шансы на успех в наших начинаниях.

Очевидно, легче и проще всего нам действовать в направлении, меняющем в нужной мере научную работу, ибо наука является той силой, которая подымает и создаёт в значительной мере геологическое значение культурного человечества.

К рассмотрению нужной для этого организации науки нам и предстоит сейчас перейти. Но прежде всего я хочу сказать несколько слов о той основной мысли – неизбежности развития и роста техники и науки, о которой я сейчас говорил и независимости его от роли человека.

Отличительное свойство гениальности – прозорливость. Мало кому (и только гениям) удаётся предвосхитить ход развития науки на десятки лет. Одновременно с нашим журналом готовился к печати номер журнала «Геохимия», целиком посвящённый современным научным разработкам, которые продолжают и развивают идеи, высказанные в своё время Владимиром Ивановичем Вернадским. Знакомим вас с темами ряда научных статей.

Когда Солнце было сверхновой

Одно из высказываний В. И. Вернадского долгое время считалось абстрактным и отвлечённым: «Земля материально и энергетически непрерывно в ходе времени связана с Солнечной системой и Млечным Путём». Разумеется, догадаться о зависимости процессов, происходящих на Земле, от энергии Солнца не столь уж трудно, но о генетической связи вещества Земли и звёзд Галактики (Млечного Пути) до недавнего времени не было никаких данных. Остаётся только удивляться интуиции В. И. Вернадского, научные предвидения которого сбываются одно за другим на протяжении вот уже нескольких десятилетий...

Показательно в этом смысле развитие представлений об изотопном составе Солнечной системы. До начала 70-х годов было принято считать, что она образовалась из совершенно однородного газового облака.

Мы полагали, что живём в изотопно-однородном мире. Во всяком случае, спектральные исследования как будто подтверждали такую точку зрения.

Но вот появляется новое поколение масс-спектрометров. Они обладают великолепной чувствительностью (до 10^-15 г), широчайшим рабочим диапазоном (можно сравнивать концентрации элементов, разнящиеся в миллионы раз), способны проводить локальные, буквально точечные замеры (с их помощью можно узнать распределение изотопов в каком-либо минерале по единственному зерну размером до 0,1 мм).

Как правило, только создание новых приборов приводит к рождению новых научных идей и концепций. Старая истина подтвердилась и на этот раз. Когда использовали новые масс-спектрометры для исследования метеоритов, обнаружилось, что вопреки прежним представлениям вещество Солнечной системы изотопно-неоднородно. Профессор Дж. Вассербург сравнил его с «ящиком Пандоры».

Космохимики выпустили из этого ящика в мир множество необъяснимых фактов. Вот один из них: в метеоритах обнаружены следы давно «вымерших» на Земле изотопов йод-129 и плутоний-244 с периодами полураспада 17 и 82 млн. лет. Эти нейтронно-избыточные атомы не могли возникнуть иначе, как при термоядерном взрыве сверхновой звезды. Следовательно, в протосолнечное облако были «впрыснуты» продукты взрыва какой-то звезды. Одни исследователи полагают, что сверхновая появилась в окрестностях протосолнечного облака. Другие, что само Солнце когда-то было сверхновой, а различия химического состава космических тел, находящихся на разном расстоянии от Солнца, – следствие рассеяния оболочек звезды. Но все согласны с тем, что взрыв послужил импульсом для конденсации протосолнечного облака и образования из него планетной системы 4,5 млрд. лет назад.

Однако исследователей поджидал ещё один сюрприз. Когда по продуктам распада «вымерших» изотопов они рассчитали важный космохимический параметр – интервал времени между вспышкой сверхновой и появлением первых минеральных частиц в протосолнечном облаке, теперь уже газопылевом, – то, по данным ксенонплутониевого, йод-ксенонового, алюминий-магниевого, палладий-серебряного, хром-марганцевого изотопных космохронометров, этот интервал получался совершенно разным. Одна группа данных – около сотни миллионов лет, другая – миллион лет.

Может быть, в Солнечной системе был не один взрыв сверхновой, а целых два?

О чём помнит лунный реголит

В работе «О состояниях пространства в геологических явлениях» В. И. Вернадский вывел ряд эмпирических обобщений. Одно из них звучит так: «Рассматривая Землю как планету, мы можем утверждать, что изучение нашей Земли есть не только изучение нашей планеты, но может быть распространяемо на космическую категорию природных тел, к которым принадлежит наша Земля, и вывод из её изучения может быть распространён на недостижимые нам реально небесные тела».

Теперь же, в конце XX века, мы с полным правом можем считать космическим полигоном не только Землю, но и её ближайшую соседку – Луну.

Анализ лунного грунта, доставленного на Землю, позволил учёным проследить... эволюцию Солнца.

Оказалось, что изначально изотопно-неоднородное газопылевое облако, из которого образовалось наше светило, перемешивалось очень медленно. Соответственно, и химический состав прото-Солнца, вбиравшего в себя все новые порции газа, менялся. Атомы солнечного ветра (вещества экзосферы Солнца, «выброшенного» вместе с излучением в космическое пространство) застревали в поверхностном слое лунного грунта (в частицах реголита). По ним нетрудно восстановить элементный состав нашей звезды в разные эпохи.

Итак, изотопный состав солнечного ветра за последние 3 млрд. лет существенно изменился. Например, если азотная компонента солнечного ветра прежде была на 20% беднее, чем земной азот, изотопом N¹⁵, то теперь богаче этими тяжёлыми атомами на 15%. Претерпел вариации изотопный состав и других элементов, привнесённых солнечным ветром в лунный грунт. Возможно, эти данные помогут учёным воссоздать полную картину зарождения Солнца и планетной системы.

Наша прародина – комета?

В. И. Вернадский полагал, что живое вещество теснейшим образом связано с Космосом. Это вполне подтверждается современными научными данными, в том числе по сравнительной распространённости химических элементов. Как видно, живое вещество состоит из наиболее распространённых элементов Космоса. Ближе всего ему по составу межзвёздное вещество и летучие фракции комет.

Эти вкусные металлы

В. И. Вернадский считал, что жилое вещество есть необходимая и закономерная стадия в цепи всех химических реакций, происходящих в земной биосфере.

Что ж, и это его предположение блестяще подтвердилось. В последние годы установлена способность живых клеток (некоторых штаммов бактерий) взаимодействовать с коллоидными формами микроэлементов. Коллоидные частицы прикрепляются к поверхности клеток, растворяются, затем, перекристаллизовываясь, образовывают новые крупные частицы.

Открытое явление очень перспективно для разработки новых прогрессивных технологий извлечения элементов из природных и промышленных стоков, позволит нам лучше понимать процессы, протекающие на границах раздела сред с участием живого вещества. Станут ясны и механизмы формирования месторождений некоторых металлов...

Кстати, о металлах. В силу не выясненных пока причин некоторые виды морских растений накапливают в повышенных концентрациях целые группы поливалентных металлов. В частности, красная водоросль аккумулирует титан, вольфрам, марганец, железо, никель, медь, цинк, молибден...

Термодинамическое таинство жизни

Владимир Иванович Вернадский очень высоко ценил принцип Реди (названный по имени итальянского врача и натуралиста XVII в.). Тот полагал, что живое может произойти только от живого...

Однако есть основания считать, что в этом случае великий учёный ошибался. Уже доказано, что некоторые высокомолекулярные соединения (например, полимеры нуклеиновых кислот) могут самопроизвольно синтезироваться и усложняться.

Очевидно, способность к самоусложнению является таким же неотъемлемым, фундаментальным свойством открытых систем (то есть черпающих энергию из окружающей среды), как и «устремление» к беспорядку, хаосу систем изолированных. В какой-то момент на этом пути от простого к сложному происходит великое таинство. Из мёртвой (или биокостной, по выражению Вернадского) материи зарождается жизнь.

На языке физики переход от неживого к живому представляют особым состоянием системы химических элементов, которое характеризуется минимальной потенциальной энергией её компонентов.

* * *

В подборке использованы материалы статей из журнала «Геохимия» №2 за 1988 год: «Живое вещество Земли», Е. Ромамкевич, «Изотопная неоднородность Солнечной системы: причины и следствия», Ю. Шуколюков, «Проблемы геохимии углерода», Э. Галимов.