Философия техники
Большую часть главы занимет рассуждение о философии вообще и о её значении, что тоже почитать будет не лишним. Источник: В.Н.Попкова «Антропология техники».
Прежде чем приступить к рассмотрению философских подходов, анализирующих технику, сформулируем цель нашего исследования. Допустим, мы к концу книги получим представление о том, как видят философы причины сегодняшнею положения дел с технической реальностью. А зачем это нужно? Разве философы являются властителями дум в средствах массовой информации? Разве к ним прислушиваются власть имущие, принимая судьбоносные решения? Наконец (перейдя к современной прагматической аргументации), разве люди, избравшие профессию философа, сумели показать пример успешного устройства собственной судьбы, чтобы придать своим суждениям о судьбе человечества цену в глазах тех. кто ценит лишь успех, подтвержденный материально?
Эти вопросы задаются достаточно часто и заслуживают того, чтобы ответить на них перед тем, как затратить время на написание этой монографии или её прочтение. Сформулируем всё, что можно сказать в защиту важности философского дискурса для современной цивилизации в целом и философии техники в частности. Перечислим, что даёт философия человеку и обществу... и проверим, востребовано ли большинством людей то, что она может дать.
Среди социальных функций философии чаще всего упоминаются:
1) мировоззренческая – философия помогает формированию у человека мировоззрения с минимальным количеством пробелов, противоречий и предрассудков, для чего она стремится обобщить достижения всех областей культуры и довести их до сознания людей; она подвергает критике стереотипы и предрассудки, помогая осмыслить проблемы, стоящие сегодня перед человечеством, и найти пути их решения;
2) методологическая – она помогает науке в формировании мировоззренческих основ и проверке методов исследования, изучает вопросы, относительно которых опытное познание невозможно, и способствует гуманизации науки, повышению в ней роли нравственных факторов.
Но эти доводы принимаются во внимание только теми, кто уже философски подготовлен. Подавляющее большинство людей не считают нужным совершенствовать собственное мировоззрение, будучи вполне им довольными. И уж, во всяком случае, критерием правильности мировоззрения всё чаще служит высокое положение его носителя или частое появление на телеэкране; именно у «звезд» и знаменитостей люди ещё готовы поучиться, мечтая приблизить свою жизнь к их высотам потребления, но что хорошего (согласно общему мнению) можно ждать от кабинетного затворника «бюджетника», который не может похвастаться (в отличие от учёных) разработанными технологиями? Если даже наука, несмотря на свою роль поставщика технологий, уходит в массовом сознании (и в бюджетном финансировании) на второй план, то миссия философа этой науке помогать (с которой далеко не все ученые соглашаются) тем более не заслуживает признания и не приносит философии дополнительного престижа. Следовательно, перечисленные доводы являются недостаточными.
Но ведь изучает философию не общество в целом, а отдельные люди. Их всегда было мало, они всегда сталкивались с непониманием (вспомним судьбы Сократа, Анаксагора и других), но это не мешало философии развиваться, а потомкам – отдавать должное этим мыслителям. Почему же именно сегодня ширятся разговоры о скорой смерти философии? Жалуясь... нет, не на скудную оплачивасмость своей профессии (это было бы недостойно настоящего искателя истины), а на её малую престижность и отсутствие широкого общественного интереса, философы не учитывают того, как им, если посмотреть с другой стороны, повезло. Ведь именно благодаря перечисленным факторам в философию идут только те, кто её действительно любит и ради любимого дела готов пожертвовать многим. Сообщество людей образованных, бескорыстных и воодушевлённых высоким идеалом истины вот что такое сообщество профессиональных философов сегодня, в отличие от того, что мы видим во многих других областях, в которых приложение труда хорошо оплачивается в финансовом и социальном смысле и в которые поэтому рвутся не из любви к делу, а в погоне за известностью и достатком. Среди философов мы не увидим ни беспринципных карьеристов, ни усаженных на «теплое местечко» детей богатых родителей, ни привлеченных возможностью «легких денег» болтунов и бездельников. О подобном отборе на профессиональную пригодность, о столь высоком соответствии между известностью и заслугами во многих других профессиях остаётся только мечтать. Выбирая из двух зол, в свете развития философии следует предпочесть её нынешнее скромное положение громкой славе и неизбежно следующим за нею скандалам. Конечно, хотелось бы получить всё одновременно... но не философу позволительно питать подобные розовые мечтания.
Зачем же изучение философии нужно отдельным людям? Самый главный аргумент – это интересно, это захватывает и заставляет забывать о времени и более материальных нуждах. Но этого аргумента мало: мастера обоснований и определений должны и для своего занятия найти более серьезные аргументы. Можно перефразировать известный афоризм о свободе и заявить: если человек спрашивает, зачем ему нужна философия, значит, он ещё не дорос до неё. Но слова подействуют лишь на того, кто прислушивается к словам: иначе ответы любой степени остроумия пропадут неуслышанными. Итак, что может философия предложить человеку из того, что он желает и, увы, не может получить?
Отдельные люди, изучая философию, формируют у себя философскую культуру. Во-первых, философски образованный человек защищён от суженности сознания: как известно, именно так специализация и узкая область деятельности может воздействовать на внутренний мир любого специалиста, обедняя и искажая его. Именно философская культура помогает адекватно воспринимать реальное место своей профессии и её методов на общечеловеческом фоне, а также учит пользоваться её принципами и допущениями, но не считать их единственно возможными и не «зацикливаться» на одной идее. Во-вторых, при занятиях философией вырабатывается владение навыками критического мышления, что даёт возможность сформировать собственное миропонимание, а не стать жертвой обработки сознания, проводимой средствами массовой информации. В-третьих, изучение философии должно преобразовать стихийно сложившиеся мнения в продуманное, обоснованное мировоззрение. Оно может включать как выверенные взгляды, так и предрассудки; разумеется, никакая философская культура не гарантирует абсолютного отсутствия подобных ошибок, но лишь она может свести их к минимуму. И, наконец, философски культурный человек владеет трудным умением жить в заведомо несовершенном мире и не разочаровываться в своих идеалах, видя трудность их воплощения, не изменять своим ценностям под влиянием окружающих. Итак, философия может научить: выдвигать и обосновывать собственные суждения, анализировать и критиковать чужие, отделять существенное от второстепенного, раскрывать взаимосвязи и выявлять противоречия, соотносить факты с идеалами, а значит – видеть действительность в её развитии. Она необходима для понимания жизни во всей её полноте и сложности. Но... многие ли хотят всё это получить? Не поощряются ли сегодня скорее бездумное отношение к будущему и погоня за удовольствиями? И опять-таки: если человек захочет углубить свои знания о реальности, обратится ли он к философии или выберет что-нибудь более известное и популярное – одну из оккультных или религиозных систем?
Ведь они, обещая ответить на все вопросы и направить на верный путь к вечному счастью, обладают для массового сознания по сравнению с философией огромным преимуществом дают ответы однозначные и категоричные. Не всегда человек догадается сопоставить утверждения разных пророков и задуматься над различием ответов... А философ честно отвечает, что по данному вопросу были высказаны следующие мнения, расхождения между ними такие-то, споры продолжаются... и здесь слишком многие люди, воспитанные на категоричности идеологий, отвернутся с разочарованием: выходит, эти философы ещё между собой не договорились, поэтому зачем к ним прислушиваться!
Развитие философии – процесс борьбы идей, столкновения учений. По сути дела, признавал даже И. Кант, философии как таковой не существует, а существует множество учений, которые в чем-то согласны между собой, в чём-то нет; «Всякий философский мыслитель строит своё собственное здание... на развалинах предыдущего, но и оно никогда не достигает такого состояния, чтобы стать прочным во всех своих частях. Поэтому философию нельзя изучать уже по той причине, что таковой ещё не существует». Стоит ли надеяться на то, что состоится «всеобщее примирение философов» (о котором мечтал ещё Пико делла Мирандола) и появится единственная истинная философия? Видимо, нет. Экспериментального доказательства, единственно признаваемого наукой, большинство философских проблем иметь не могут, выходя далеко за пределы современной практики. Отсеивая ряд мнений – явно непригодных – философия не может завершить этот отсев, оставив, подобно классической науке, единственно истинную теорию (впрочем, и современная наука простилась с этим идеалом как недостижимым). Остаётся несколько подходов к каждой проблеме, равно обоснованных объективно и равно привлекательных субъективно. Можно сравнить взаимоотношения между различными философскими теориями и реальностью с проекциями, применяемыми в черчении для отображения трехмерного предмета на плоскости. Таким образом, каждый крупный философ подмечает нечто, доступное только ему, но имеющее ценность для остальных. Но это сравнение не может быть абсолютно верным: проекции одного объекта дают его непротиворечивую картину, а механическое сложение философских взглядов на одно явление невозможно – порою они прямо противоположны.
Чем же философия прельстит современного человека? Она (идя по следам естествознания и не решаясь забегать вперед в исследовании неведомого) уже не может претендовать на близость к некоей высшей реальности; она (наученная горьким опытом) не даст рецепты счастья... Куда же несёт её ход исторических событий? Лингвистический поворот, ожидавший философию в XX веке, призвал её ограничить свои претензии прояснением мыслей людей, проверяя не то логическую безупречность их рассуждений, не то правильное понимание ситуационного значения слов. В чистом виде эти исследования интересны только немногим; но если привнести методологическую строгость в анализ тех современных проблем, вокруг которых накопилось столько словесной мути и эмоциональных перехлёстов, философам будут благодарны многие люди, этими проблемами занимающиеся профессионально. В частности, автор уже предпринял попытку выполнить эту работу по отношению к экологии.
Итак, философии нечего предложить тем людям, которые ещё не захотели думать самостоятельно и довольны присоединением к очередному «единственно верному» учению. Но тот, кто захочет самостоятельно разобраться в хитросплетении мнений и программ, именно от философов прошлого сможет научиться методам анализа различных точек зрения и тому; как много их, самых неожиданных, можно высказать даже по общеизвестным вопросам; а философы настоящего предложат ему отточить это умение, выдвигая всё новые гипотезы (чья безумность, если верить Н. Бору, неотделима от их истинности).
Допустим, философия так и не найдёт ответ на свои «вечные вопросы», такие, как вопрос о бессмертии души или смысле жизни. Но является ли это единственной целью философствования? Не принесет ли пользу, скажем, опровержение и отсеивание неверных ответов на столь важные мировоззренческие вопросы? Ведь люди всё равно продолжают их задавать, и если философия будет молчать, ответят другие – и весьма уверенно: недаром современная эпоха характеризуется, помимо расцвета науки, расцветом всевозможных сект и оккультных доктрин. Не взаимосвязаны ли эти явления? А обращается к проверке традиционных ответов всё больше людей, осознавая, что привычный путь к благосостоянию может завести в никуда. Именно в современную эпоху, когда человечество ощущает, что старый путь развития заканчивается, а новый ещё не найден, роль философии становится особенно важной: «Наступила пора раздумья – того раздумья, которое, не останавливаясь на поверхности жизни и на текущих вопросах сегодняшнего дня, направляется вглубь... Все подлинные, глубочайшие кризисы в духовной жизни могут быть преодолены только таким способом. Когда человек заплутался и зашёл в тупик, он не должен продолжать идти наудачу, он должен остановиться, призадуматься, чтобы вновь ориентироваться в целом» (С.Л. Франк). Кроме того, необеспеченная подтверждённость философских концепций может рассматриваться не как недостаток, а как дополнительное преимущество: современный человек, оберегая свою свободу и даже моральные нормы готовый отвергнуть за их всеобщность, в частном философском проекте увидит возможность проявить «теоретический героизм» (по словам Х. Ортега-и-Гассета) и желанный повод противопоставить личное мнение общепринятому. Кто ещё идёт «не в ногу» в большей степени, чем философ в «обществе потребления» или в стремящемся к такой мечте «обществу недопотребления»? Таким образом, в настоящее время перед философией стоят задачи:
1) синтез научных знаний и культурных ценностей, их систематизация и доведение до сознания людей, а также методологическая и мировоззренческая поддержка процессов гуманизации науки и техники;
2) оценка систем ценностей, рождённых нравственным, эстетическим, религиозным сознанием, обоснование их без обращения к авторитетам и стремление согласовать их друг с другом и с реальностью;
3) помощь в овладении критическим мышлением, критика стереотипов и предрассудков и постановка вопросов, на которые нельзя дать ответа, чтобы человек всегда помнил, сколь многого он еще не знает.
Не выдвигая собственных мнений на эти вопросы (или выдвигая их в той мере, в какой конкретный философ является специалистом в других областях, кроме философии), следует проанализировать точки зрения, высказываемые в околонаучной полемике, и расчистить интеллектуальную атмосферу современного общества от необоснованных предложений. В частности, когда идёт обсуждение характеристик современного общества и путей его развития, именно философ сможет подняться над разноголосицей интересов и предпочтений и показать, насколько научные теории действительно являются научными. Такая роль мировоззренческого ОТК может показаться слишком скромной философу, уверенному в своём праве обсуждать любые вопросы и выдавать окончательные ответы. Но с подобными претензиями следует распроститься надолго: подобно пенсионеру, «сокращённому» с места многолетней работы, философии придётся снова учиться выживанию в современной культурной (или, скажут многие, бескультурной) среде. Не будем спорить, оправдано ли случившееся: будем помнить, что право судить реальность признаётся не за побеждёнными, а за победителями. Философия снова завоюет своё место: в отличие от Сократа, её приверженцам уже не грозит смерть, зато бороться придется с невниманием и насмешкой. Жаловаться на трудности новой жизни – бесперспективно.
А теперь применим эти положения при анализе частного вопроса: выясним, чем поможет разрешению современных проблем философия техники.
Одним из факторов, делающим современную эпоху непохожей на все предыдущие, является беспрецедентное развитие технической реальности. Именно она изменяет всё, с чем человечество имело дело прежде и к чему приспосабливалось с помощью традиционных философских и религиозных систем. Теперь это приспособление, это осмысление реальности следует начинать заново, потому что техникой изменено всё – общество, мораль, искусство и сам человек. Необходимо и философское осмысление техники в её новом обличье.
Существует философская дисциплина, которая ставит целью исследование подобных проблем: «Философия техники – уже установившееся название одного из направлений современной философской науки, призванного исследовать наиболее общие закономерности развития техники, технологии, инженерной и технической деятельности... а также место их в человеческой культуре вообще и в современном обществе в частности, отношения человека и техники, техники и природы, этические, эстетические, глобальные и другие проблемы современной техники и технологии» (Горохов, Розин «Введение в философию техники»). Поскольку эта дисциплина ещё очень молода, перед ней простирается неисчерпаемое поле исследования. Что касается определения основных этапов развития техники или аспектов взаимодействия науки и технологии, существующие исследования достаточно полны. Но вопросы взаимодействия техники с такими далекими от нее областями, как искусство и мораль, но определение меры её ответственности за глобальные проблемы современности и меры надежды на то, что с её помощью удастся эти проблемы решить, – всё это исследовано недостаточно. Высказывались эмоциональные восхваления позитивному влиянию техники на человеческую жизнь, а также – и чем дальше, тем больше – столь же эмоциональные утверждения того, что это влияние негативно. Трезвый философский анализ проблемы принес бы пользу для прояснения духовной ситуации современности. Автор уже показывал, что следует подвергнуть исследованию воздействие техники на человека и общество; выявить изменения, которые претерпели по ходу её развития политика, наука, мораль и искусство; ввести само существование современных глобальных проблем в картину исторического развития человечества.
Философия техники – это «область философских исследований, направленных на осмысление природы техники и оценку её воздействий на общество, культуру и человека» (Резин «Философия техники»). Объект философии техники – «техника, техническая деятельность и техническое знание как феномен культуры», предмет – «развитие техническою сознания, рефлектирующею этот объект». Если история техники исследует изменяющиеся технические объекты, то философия техники ищет их внутренние смысловые связи, формирующие их единство. Главная задача этой дисциплины – «исследование техническою отношения человека к миру» (Горохов «Философия техники»). Но и здесь следует проявить философский скептицизм, спросив: а может ли философия техники исполнить обещанное? Прислушается ли к ней кто-нибудь, даже если она найдет безупречный выход из всех глобальных проблем?
Автор утверждает, что философия техники находится в кризисе и что этот кризис может преодолеть новое направление исследований – антропология техники (Попкова «Антропология техники. Становление.»). Как философия в целом, увлекаясь временно беспроигрышной, но в дальней перспективе гибельной привычкой повторять научную методику (и в результате получать выводы хотя и неопровержимые, но вторичные и малоинтересные), стремительно утрачивает власть над умами, так и философия техники запутывается в массе исследований частных случаев, теряя критический потенциал и внимание людей. Аргументы тех, кто отворачивается от философии, выгладят логично: зачем перечитывать то, что свежее и ярче написали сами ученые? Разве философы в течение XX века выдвигали новые модели мироздания? Нет, это делали учёные В.И.Вернадский, С.Хокинг, И.Пригожий и другие. Такова плата за мечту о безошибочности. Видимо, частные проекты – как мировоззренческие, так и экономические – обречены на риск. Тому, кто боится высказать «безумную идею», лучше найти себе другую область деятельности. Гениальные идеи рождаются так же, как и ошибочные, – в дерзновении. Тот, кто их выдвигает, должен быть готов к любой критике и к обличению своих ошибок. Именно на этом пути возможно привлечь внимание к философии и вернуть жизнь в её споры: не боясь ошибаться, философ дойдёт до истины. Но для того, чтобы прислушались к этим концепциям, придется временно ограничить свои притязания и показать потенциал философии на чужих условиях.
Такие проблемы, как «вопрос о природе техники в контексте её взаимоотношения с человеком и природно-космической реальностью» и «соотношение природы человека и природы техники», как «выявление внутренней логики технического прогресса» и определение «опосредованного воздействия техники на выбор исторического пути развития» (Чешев «Техническое знание»), обсуждаются сегодня многими людьми. Разве останется незамеченным трезвый анализ философа, не проповедующего своё мнение (на взгляд людей, далёких от философии, их собственные мнения ничуть не хуже), а убедительно показывающего позитивные и негативные стороны привычных точек зрения? Но для того, чтобы приступить к этой работе, придётся преодолеть некоторые внутрифилософские трудности.
Философия техники не является исключением среди других философских дисциплин и в том, что её представители ведут ожесточённые споры, взаимно отказывая друг другу в праве на почётное звание «любителя мудрости». Непримиримость споров не смягчается обилием фактических данных в анализируемой области. Как правило, выделяют два направления философии техники:
1) инженерное – обращает внимание в основном на причины формирования искусственного мира (возможности технической деятельности человека, её закономерности и т. п.), при этом подчёркивает искусственную сущность технических объектов как результатов целенаправленной активности людей (и, следовательно, показывает расширение возможностей человечества по ходу технического прогресса);
2) гуманитарное – обращает преимущественное внимание на значимость техногенных факторов в человеческой жизни (воздействие технологического развития на социальные структуры и культурные процессы), исследует артефакты во многом как естественные объекты, то есть не управляемые человеком и требующие своего освоения (теоретического осмысления и даже практического приспособления), что приводит по мере технического роста не к освобождению людей от внешней детерминации, а к смене одних форм зависимости другими.
Эти два направления долгое время оставались несовместимыми. Специалисты в области техники с конца XIX века рассуждали о техническом развитии и его закономерностях, упрекая оппонентов в антитехницизме и незнании технических дисциплин; философы-гуманитарии вместо подробного анализа били тревогу, перечисляя неожиданные и нежеланные изменения, вызванные внедрением технологий в социокультурные процессы. Не сразу пришло понимание того, что философия техники как «теоретическое, концептуально выраженное размышление о техническом прогрессе, технике, её... потенциале, благоприятном либо неблагоприятном, для будущего» не должна сводиться к техническому знанию. Рассматривая технику как «продукт человеческой цивилизации», она пользуется «внетехническим подходом к проблемам техники» и приходит к «критическим обобщениям исторического опыта развития и использования техники обществом». Не сама техника подвергается критике, а то, как ею пользуется человек, и даже не отдельный человек, а общество, чьи практики далеко не всегда рационально обоснованы и выбраны за максимальную эффективность. Критикуют философы «характер современной связи человека с миром». И расширяющееся мнение о неправильности пути, выбранного технической цивилизацией, следует не отбрасывать, а анализировать: если люди чувствуют себя бессильными игрушками технической стихии, это на чем-то основано.
Только в 60-е голы XX века философия техники стала приобретать статус философской дисциплины, цель которой – «переход от анализа структуры и динамики технического знания, от проблем методологии технических наук, с одной стороны, и от абстрактно-метафизических рассуждений о технике – с другой, к комплексному, междисциплинарному анализу техники как многоаспектного и противоречивого фактора развития человеческой цивилизации». К концу XX века оформляется современная проблематика философии техники, разрабатываются синтетические программы исследования техники в её социально-политическом, этическом, эстетическом, аксиологическом контекстах. Под осмыслением сущности техники имеется в виду «попытки ответить на вопросы о природе техники; об отношении техники к другим сферам человеческой деятельности... о возникновении техники и этапах её развития... о влиянии техники на человека и природу, наконец, о перспективах развития и изменения техники». Одна из важнейших задач философии техники – «изменить устаревшее и пришедшее в противоречие с новой реальностью представление о техническом прогрессе как о революционном поступательном процессе». Почему же немногие знают о современных разработках в этой области?
Как отмечает Г.М.Тавризян, с тех пор, как в философии техники стали преобладать «исследования специалистов, касающиеся отдельных областей техники», эти работы перестали волновать умы. Пускай в середине XX века такие философы, как М.Хайдеггер и К.Ясперс, по словам Г.Рополя, рассуждали о технике «бегло и непоследовательно»; но эти рассуждения оказали заметное воздействие на мировоззрение их современников. Сегодня же специалисты (прежде всего из Союза немецких инженеров), стремясь преодолеть «одностороннее, пессимистическое и фаталистическое рассмотрение техники» и ради этого полемизируя со сложившейся интеллектуальной традицией, добились того же результата, что и представители аналитического направления философии в целом. Их работы, быть может, методологически безупречны, но кто их читает? Ф.Рапп, Г.Рополь, А.Хунинг, В.Циммерли и другие представители «новой философии техники» 70-80-х годов XX века известны только специалистам. Уверяя, что только идеалистическая и спекулятивная философия рассуждает о «моральном и метафизическом статусе» техники, и решая конкретные вопросы (такие как построение «инженерной этики»), технические специалисты отказываются от главной цели философии – стремления «связать проблемы техники как таковой» с мировоззренческими изменениями в современном мире. Их «изумительно успешные аналитические пируэты», по словам Х.Сколимовски, не отвечают потребностям тех, кто критически оценивает цивилизацию в целом и призывает придать ей «иные, более человечные черты». И снова «встает на повестку дня давний... философский вопрос о том, что есть человеческое». С каждым десятилетием обнаруживается парадоксальный разрыв между растущей технологической мощью и незащищенностью человека от природных и технологических катастроф. Очевидно, указывает Г.М.Тавризян, что представители таких направлений, как экзистенциализм и философская антропология, «внесли не менее существенный вклад в становление и углубление той сферы знания, которую мы сейчас объединяем под названием «философия техники», чем специализированные технические дисциплины». Дилемма между технической цивилизацией и гуманистической культурой ускользает от анализа той философии техники, которая стремилась стать «сциентистской дисциплиной».
Нужна помощь в «саморефлексии общества», в заложении основ нового мира. Те концепции «культуркритики», которые Г.Рополь считал пережитками романтизма, сегодня возвращаются на интеллектуальную арену; упреки в адрес техники, в середине XX века являвшиеся уделом одиночек, всё чаще попадают в программы общественных движений и в предвыборные речи политиков. От факта нельзя отмахнуться – в том числе и от факта растущей технофобии.
Поэтому не вызывает удивления порою встречающийся отказ от выделения особой философии техники. Так, С.И.Шлёкин связывает «стремление применить философию ко всему, что становится предметом её внимания», с вмешательством философов в частные науки, с их претензией «оценить всё и всех одной меркой» – мировоззренческой. Хотя техника и требует «философского осмысления и критики», она, считает С.И.Шлёкин, не нуждается в философии как в посреднике в «разрешении её сугубо профессиональных проблем». Указывается на нежелательность «компиляции философии и техники», на то, что культурные аспекты техники можно исследовать в рамках культурологии, социальные аспекты её использования – в рамках социологии и т. д. Говорится, что для исследования «историко-культурных и социологических проблем формирования и функционирования техники» не нужны философские категории, да и социальную оценку техники не обязательно «давать с философских позиций». Лишь те проблемы, которые требуют «аксиологических уровней познания» (например, анализ «факта фетишизации техники» или выявление «гуманистической меры научно-технического прогресса»), «разрешимы в границах философии». Итак, С.И.Шлёкин утверждает, что техника как среда обитания человека «может быть предметом исследования социологии, техническая деятельность – психологии», а конкретные проблемы будут решаться техническим науками. Зачем же «помешать технику в прокрустово ложе философской интерпретации»? Зачем философу обращаться к области, где он некомпетентен?
На эти упреки трудно будет ответить именно представителям сциентизированного направления философии техники, которые, отказываясь от всего «ненаучного», делают излишними себя самих. Но в рамках антропологии техники, вспомнившей, что именно человек – основная тема философии, и исследующей причины и следствия избранного человеком отношения к миру, философия снова найдет свою нишу. А будет ли она называться философией техники или нет – неважно: действительно, техника сама по себе в философском анализе не нуждается. Философия появляется там, где человек отказывается элиминировать себя из картины мира и ищет не отвлечённую истину, а правильные пути. Философы будут изучать техническое отношение к миру, техническое сознание и вырабатывать методы его гуманизации; преобразование техники последовало бы автоматически, если бы эту задачу удалось разрешить. Человек – творец техники... и он же – её творение, как воспитанник техногенной цивилизации.
Но понимание философского исследования техники как промежуточного этапа к получению практических рекомендаций нуждается в дополнении. Очевидно, в современном обществе создаются и действуют социальные механизмы непрерывного научно-технологического развития, которые ведут к постоянному усилению технической реальности помимо сознательно сформулированной потребности людей в дальнейшем её росте. Поэтому даже при выведении теоретически обоснованных стратегий нейтрализации негативных аспектов техники далеко не всегда они смогут оказать воздействие на реальность. Обращённые к сознанию людей предписания (даже при решении проблем их аргументации и распространения) способны изменить лишь действия небольшой группы людей, поведение которых определяется самостоятельно принятыми решениями. Большинство, как показывают социологи, идёт за общепринятыми мнениями, а они по определению не будут ни философскими, ни научными.
Философия техники пытается ответить на вопросы:
1) как происходит формирование искусственной, техногенной среды:
а) какую роль в нем играет сознательный фактор;
б) какова степень активности социокультурных факторов, сформированных господствующей технической рациональностью и передающихся людям помимо аргументированных объяснений;
в) какова динамика соотношения позитивных и негативных воздействий техник на качество человеческой жизни и какие критерии здесь применимы – объективные (рост экономики) или субъективные (усиливающиеся пессимистические предсказания «конца света»);
2) каковы основные характеристики техногенной среды:
а) каково их соотношение с ведущими свойствами человеческой сущности и главными принципами самоорганизации природы;
б) в чем проявляется автономность искусственного мира;
в) существовал ли исторический этап, на котором техника являлась полностью управляемой и соответствовала ожиданиям создателей, и был ли на пути технического прогресса сделан неверный выбор;
3) существует ли зависимость между технологическим ростом и наблюдаемыми в современную эпоху негативными для жизни людей трансформациями как естественной среды, так и социокультурной сферы:
а) каково влияние техногенной среды на природу и можно ли говорить о наличии на Земле единого процесса социоприродного развития;
б) каков механизм воздействия техногенной среды на социальные и культурные системы и существуют ли способы его нейтрализации;
в) какой из известных способов детерминации жизнедеятельности людей – биосферный или техносферный – больше отвечает потребностям человеческой сущности и гарантирует существование биосферы.
Единого мнения здесь ожидать не приходится, поэтому в поисках основы противоречивых концепций философии техники обратимся к антропологии техники. Её вопросы, касающиеся человека, можно поставить таким образом.
1. Имеет ли человек право переделывать окружающий мир и формы собственной жизни? Каковы критерии позитивного направления этих переделок и границы, за которыми следует отложить проекты до приращения знаний?
2. Какое место человечество занимает в природе: можно ли считать его эволюционным авангардом саморазвивающейся Вселенной (тогда вносимые им изменения оправданы необходимостью развиваться, несмотря на издержки) или человек – «возмутитель спокойствия», которого следует вернуть в природные рамки? А может быть, имеет место сложное сочетание обоих тенденций?
3. Каков путь от сознательно поставленной человеком цели (в любой области его деятельности) к её воплощению в материальной или социальной форме и насколько изменяют первоначальную цель социокультурные факторы?
4. Где находится основа природопреобразующих действий человека – в его воле (тогда для изменения привычных способов жизнедеятельности достаточно воспитательных мероприятий), в безличных социальных процессах (тогда придется изменять общество, чтобы новый социум произвел новые пути природопользования) или в процессах самоорганизации космоса (тогда вмешательство людей в разворачивание технической реальности минимально)?
5. Как соотносится борьба техники и природы с тем естественным отбором, который считается наукой двигателем эволюции? Быть может, защищая вымирающие биологические виды и разрушаемые экосистемы, мы идем против законов природы? А если эти законы и нас самих запланировали к вымиранию, можно надеяться на «антиприродное» продление существования человечества?
6. Каковы связи между индивидуальным и коллективным техническим сознанием? Что может сделать отдельный человек (тем более – философ, не обладающий ни политическими, ни финансовыми возможностями) для того, чтобы его предостережения выслушали, а его предложения приняли к рассмотрению? Или его участь – оставаться неуслышанным, подобно моралистам?
7. Можно ли называть техническим любое целенаправленное действие, ведущее к цели с помощью искусственных приспособлений, или у нас уже есть и другие алгоритмы деятельности, от техники принципиально отличные, на которые можно опереться в борьбе с экспансией технической реальности?
Ответить на подобные вопросы в настоящее время невозможно; мнения будет предлагаться и обсуждаться, но пытаться разрешить приведенные проблемы с ходу – всё равно, что начинающему спортсмену собираться на Олимпиаду. Разработки в области антропологии техники автор предлагает разворачивать, анализируя уже имеющиеся мнения в этой области и классифицируя концепции философии техники согласно их антропологическим основаниям. Поскольку философская антропология разработана лучше, чем философия техники (в частности, историческим опытом уже выявлены практические выводы, следующие из различных антропологических предпосылок), сведение представлений о технической деятельности, её условиях и границах к различным видам отношения к человеку поможет прояснить самую трудноопределимую грань интересующих нас исследований - аксиологическую. Видя, к чему ведут отдельные мнения о сущности техники, нам легче будет принять или отвергнуть сами эти мнения: для философскою дискурса подобный метод отсева допустим, потому что он основан на поиске человеческого места в мире.
Поэтому автор ставит в данной монографии цель: выделить и проанализировать с помощью философских методов основные концепции философии техники, освещающие техническую сторону сущности человека и антропологическую сторону техногенных преобразований в естественной среде и социокультурной традиции. Не обличая отдельных философов за неправильные взгляды, доведем анализ до представлений о сущности человека и его месте в мире – и остановимся. Предоставим историческому опыту и научному сознанию сделать выбор между антропологическими дискурсами, а если они не смогут этого сделать, тем больший интерес вызовет тихий ответ философии.